Ноев ковчег доктора Толмачевой

– Дела вроде ничего. Но вот мы должны положить ее снова. Хоть на неделю для обследования.

Дорн возмущенно присвистнул, и Маша взглянула на него.

– Если бесплатно, Аркадий Петрович, то, честное слово, при всем уважении к Валентине Николаевне, мы не сможем. Еще когда случай был экстренный, вы сами видели, я не отказала. Но теперь просто на обследование... За деньги – пожалуйста!

Аркадий, хотя и предвидел Машин отказ, побагровел.

– Чувствуется работа Владислава Федоровича! Только не дай бог ему самому оказаться в таком же положении, как Тина!

– У каждого из нас свое положение, – скривился Дорн.

Барашков решил больше не обращать внимания на Владика, а надавить на Машу.

– Ты что, забыла, как она вас учила? И выучила, между прочим!

Маша густо покраснела.

– Я это помню, Аркадий Петрович. Если хотите, я могу дать денег Тине взаймы, но положить ее бесплатно не просите. Мы должны выполнять план по больным, платить налоги, платить больнице, мы хотели купить новый прибор...

– И этот прибор, конечно же, будет предназначаться Владиславу Федоровичу.

– Но вы же в нем ни уха ни рыла? – язвительно спросил из своего угла Владик. Маша поморщилась:

– Прошу вас обоих перестать!

– Но ты понимаешь, что Тине нужно обследование? – развернулся к ней Барашков. – И ты понимаешь, что опухоль может начать расти во втором надпочечнике? Такие случаи бывают, я читал.

– Много читать вредно, Барашков, – заметил Дорн.

Маша сделала вид, что рассматривает свои ногти.

– Я вам все сказала, Аркадий Петрович. Я предлагаю Валентине Николаевне свои деньги.

– Но ведь она их никогда не возьмет, потому что не сможет расплатиться в ближайшее время!

– А я ее не тороплю.

Маша встала и всем видом дала понять, что разговаривать на эту тему больше не будет.

Аркадий вышел из кабинета и хлопнул дверью так, что загремело по всему отделению. Райка с испуганным лицом выскочила из своей комнатки.

– Это из-за меня? – спросила она, приближаясь к Барашкову.

– Ой, отстань сейчас, – буркнул Аркадий и скрылся в ординаторской.

Маша и Дорн посидели еще некоторое время молча.

– Все-таки я не понимаю, зачем ты его терпишь, – наконец сказал Владик и снова попытался ее обнять.

– Послушай, – Маша вывернулась из-под его руки и заглянула ему в глаза. – А ты не боишься, что я тоже могу забеременеть?

«Все-таки знает! – прошелестело в мозгу у Дорна. – И что я должен ей ответить?»

– Что ты молчишь?

– А как я должен тебе ответить?

– Не знаю.

Он встал и подошел к окну, посмотрел на часы.

– Темно. Практически ночь. Нисколько не светлее, хотя уже почти весна. И снегу полно. Не люблю зиму. Холодно.

Маша отозвалась:

– Конечно, уже десять.

– Ты не торопишься домой?

Она пожала плечами.

– Меня, кроме отца, никто не ждет. А он сейчас за границей.

– А мама?

– И она тоже за границей. Только в другой стране.

– С кем же ты живешь?

Маша улыбнулась.

– С нянькой. Она меня с детства воспитывала.

Дорн помолчал, подумал: «Может, снова на диван?» – но сказать побоялся.

– Хочешь, я тебя отвезу?

– Отвези.

«Нет, совпадение. Она ничего не знает».

Маша открыла шкаф, достала шубку.

– Так ты мне не ответил...

– Насчет чего? – Он притворился, что забыл.

Смотрясь в зеркало, она спросила из глубины стекла:

– Насчет моей беременности. Я тоже могу остаться одна?

«Знает!» – похолодело у Дорна.

– Жизнь – такая сложная штука, – промямлил он.

Маша повернулась к нему лицом и медленно проговорила:

– Знаешь, ты поезжай домой один.

Он спросил:

– А ты?

– А я поеду с водителем. Отец позаботился, чтобы я не ездила в метро.

– Это правильно. Ценных людей надо беречь, – пробормотал Владик, стараясь перевести все в шутку.

– Бесценных. Каковыми мы тут все являемся, – металлическим голосом сказала Маша, взяла свою сумку и открыла дверь кабинета, выпуская Дорна.

Он неуверенно помялся, не зная, что сказать на прощание.

Маша заперла кабинет и прошла к лифту.

– Добрый вечер, Владислав Федорович! Дежурите? – высунулась из лифта рыжеволосая бодрая старуха с ярко накрашенными губами.

– Добрый вечер, Генриетта Львовна! – обрадовался Дорн: при лифтерше не надо говорить ничего личного.

Маша вошла в лифт, двери за ней закрылись, Владик тоже пошел собираться домой и весь путь от лифта до ординаторской не мог отделаться от мысли, что вообще, конечно, Маша – неплохая девушка, но уж больно короткие у нее ноги и маленькая грудь.

8

На следующее утро Азарцев опять куда-то исчез. Тина слышала сквозь сон, как он вывел погулять Сеню. «Мало ли что, сейчас вернется», – подумала она и заснула снова. Сон для нее теперь стал блаженством. Она старалась даже не вспоминать то ужасное время, когда она не спала неделями – изматывающая бессонница исчезла вместе с болезнью. Только после того, как она излечилась, Тина поняла, что большинство людей даже не понимает, какое это благо – здоровый сон. Плюхнуться в постель и очнуться только утром.

Вот и она теперь окончательно проснулась, потянулась в постели и ощутила, что в квартире одна. На всякий случай позвала:

– Володя?