Ночные всадники

– Вы жена Сергея Тимофеевича? – оживился сыщик.

– Да. Я приехала из Ташкента… Скажите, правда ли, что Сергей жил здесь с восемьдесят девятого года? Неужели это так?

– Он или кто-то другой. Выдающий себя за вашего мужа.

Женщина сразу посерела. Она вынула платок, провела им по сухим глазам. Сухие-то сухие, но какие горестные…

– Я так и думала.

– Расскажите мне подробнее, прошу вас, – мягко попросил Лыков. – Мы ищем преступника, который последние семь лет служил в Вязниковском уезде лесным кондуктором. Под именем Колобихин. Этот человек – убийца, он главарь опасной банды.

– Мой Сережа не мог быть убийцей. Вот жертвой… Он пропал семь с половиной лет назад. Уехал в Семипалатинск, ему обещали там место. И не вернулся. Я сразу почувствовала, что произошло несчастье.

– Нам сообщили о судебном процессе за предоставление подложного ветеринарного свидетельства. Это произошло с вашим мужем? Или с тем, кто сейчас выдает себя за него?

– С ним. Сережа служил действительную службу в кавалерии, помогал полковому ветеринару. И решил попытать счастья. Он действительно был хорошим практиком! Не хуже дипломированного специалиста!

Женщина замолчала. Лыков ждал.

– Вы не были в Ташкенте и не знаете, как там решаются подобные дела…

– Я был в Ташкенте, – перебил сыщик Колобихину.

– Даже так? Ну, тем лучше. Тогда вам должно быть понятно, что по местным обычаям грех его невелик. Так многие делают.

– Да, настоящие специалисты неохотно едут в Туркестанский край, – согласился Лыков.

– Вот! Но Сергей всегда был невезучий. Не повезло ему и в этот раз. Подложное свидетельство разоблачили. Службы мой муж никакой не находил, средства наши истощились… А он хороший добрый человек, только слабовольный. Легко падает духом.

На этих словах женщина вдруг запнулась, а потом сразу, без перехода стала рыдать – отчаянно, по-бабьи. Пришлось отпаивать ее водой. Потом собеседники долго молчали. Собственно, говорить было не о чем, все и так ясно. Вера Афанасьевна проделала большой путь, затратила уйму денег. Видимо, слабая надежда на то, что муж жив, не покидала ее. Пусть бросил, пусть скрылся, но живой! Телеграмма из Коврова в Ташкент подкрепила эту надежду. Теперь выяснилось со всей определенностью, что тут обитал другой человек.

– Как хоть выглядит ваш… ну… – спросила она.

– Возраст около сорока, – стал описывать Лыков. – Рост на пару вершков больше моего. Волосы темно-серые, лицо чистое, без особых примет. Глаза светло-карие, почти желтые. Корпусный. Очень уверен в себе. Обладает задатками вождя, легко подчиняет людей своей воле.

– Не Сережа…

Вдова, подумал Алексей. Теперь женщина убедилась, что она вдова.

Колобихина встала. Кивнула сыщику и молча вышла. А тот подумал: застрелю! Застрелю сволочь, пусть потом говорят, что хотят!

Поиски гайменников продолжались. Однажды Лыкову сообщили, что с поезда сошел курьер и доставил Анне Яковлевне письмо. Перехватить пакет не успели. Допрошенный курьер рассказал интересные вещи. Письмо ему вручили во Владимире. Неизвестный нанял мещанина доставить его в Вязники и отдать барыне лично в руки. По приметам наниматель походил на Павла Ниловича.

Надворный советник отправился к Тистровой. Пусть покажет, что ей там написал беглый муж. Городовой у крыльца отдал сыщику честь. Дверь открыла все та же Дарья. Приняла фуражку и проводила в дальние комнаты. Лыков не видел удивительную женщину с того дня, когда та навела на него бандитов. Что-то она выкинет сейчас?

Алексей стоял посреди комнаты и ждал хозяйку, как вдруг почувствовал за спиной чье-то присутствие. Но сделать ничего не успел. Сильный толчок в спину бросил его на колени. Пока сыщик приходил в себя, у него выдернули из-за ремня револьвер. Понятно…

Быстро поднявшись и повернувшись, Лыков увидел перед собой обоих беглецов. Они стояли и ухмылялись. Куда смотрела полиция? Что делает городовой у входа, если гайменники проникают в дом незамеченными?

Но думать о таких мелочах было некогда. Надо спасать жизнь… Вот только как? Часовой не услышит крика. А если и услышит, то опоздает. Беда, беда!

Между тем Колобихин заявил, разглядывая трофей:

– Знакомая штука! Второй уже раз ко мне в руки попадает. Ты чего, Лыков, как наплевательски к оружию относишься?

Но сыщик не смотрел на него. Он кивнул Тистрову-Воскобойникову:

– Здорово, Черт Иванович Веревкин!

Тот изменился в лице:

– Откуда прознал?

– От верблюда! Пора тебе, старый душегуб, и ответ держать!

Павел Нилович, или как его там на самом деле, покосился на подручного:

– Еще и грозит! Храбрый…

– Да, – кивнул тот. – Я потому и обмишурился в сторожке. Не сразу распознал. А когда понял, Лыков уже сбежал.

– Храбрый, – повторил с одобрением Тистров. – Даже жалко убивать.

Где-то я это уже слышал, подумал сыщик. Кажется, в Варшаве. Воспоминание придало ему смелости. Не убили тогда, не убьют и сейчас, решил он. По-умному, следовало молиться богу, чувствовать мороз по спине и дрожемент в ногах… Но это верный путь на тот свет. Лыков предпочел драться. И приготовился. Но бандитам хотелось еще поговорить.