Ночной пасьянс

«Куда же меня везут? — думал Романец, вспоминая все что только что происходило в кабинете следователя. — Ага, он сказал„…следственный изолятор“… Они прервали допрос… Я попросил… Ах, это проклятое первое письмо… Оно лежало у тети Ули под подушкой… Из Инюрколлегии. Я увидел его, когда перестилал ей постель… Когда-то давно тетя Уля рассказывала, что есть какой-то родственник в Америке… Иногда получала письма… Меня это не интересовало… Я давно забыл об этом… никогда не думал и не вспоминал, это не интересовало меня… А увидев письмо, вспомнил… Удивился, что тетя Уля умолчала о нем… Спрашивать не стал… Потом появилось объявление Инюрколлегии в „Подгорской правде“ и пришло второе письмо… Нашел его в почтовом ящике, когда брал газеты… Целый вопросник… И я подумал: это мой шанс… Тетя Уля не жилец: один инсульт был… тяжелый диабет, семьдесят восьмой год… Письмо я утаил от нее… Чтоб потянуть, потом будут иметь дело уже со мной… Пришел запрос и в архив… Надежда Францевна велела порыться и ответить Инюрколлегии… Я не спешил, волокитил сколько мог… Но тут в Ужву приехал этот старик… Черт его понес на веранду… Зеленая папочка, полная бумаг… А на ней надпись: „У. В. Бабич“. Он все выспрашивал тетю Улю… Она лежала, а он сидел рядом, записывал… Я сказал: „Хватит, она устала, дайте ей передохнуть…“ Окна были раскрыты, я боялся, что кто-нибудь нас услышит… Я дал тете Уле таблетку трентала и димедрол… Она уснула… Я увел старика на кухню… Он сказал: „Мне нужно еще кое-что уточнить“. „Может, я смогу помочь?“ предложил я… — „Речь идет о деталях родословной тех лет, когда вас и на свете еще не было“, — возразил он. — „Там что, такая сумма, что вы, старый человек, не поленились тащиться в автобусе по жаре?“ — спросил я. — „Сумма впечатляющая“, — сказал он… Мы долго сидели на кухне, беседовали о всяком. Я узнал, кто он и что. Потом он захотел еще раз поговорить с тетей Улей. Но я уже не церемонился: „Она спит. Не надо ее беспокоить. Ее нельзя переутомлять. Вам придется приехать еще раз. Но предварительно позвоните“. — Мною уже владела одна мысль: не дать ему так быстро закончить, нельзя, чтоб его бумаги ушли в Инюрколлегию, пока тетя Уля жива… Около шести она проснулась, я напоил ее чаем. Предложил старику довезти его до города. Мне важно было увезти его из Ужвы… Я довез его до дома на Садовой, хотя мне это было не по дороге… И бензин кончался… Припарковали у трамвайной остановки… Было около девяти. Мне хотелось войти в дом к старику. Сказал, что хочу пить. Он пригласил. Поразило убожество… Полки, стеллажи, папки, справочники, картотечные ящички. Как у нас в архиве… Зеленую папочку, с которой он был, старик воткнул меж другими… Боже, как мне хотелось знать, что в ней! Она меня гипнотизировала… Какая сумма? Обнаружил ли он еще кого-нибудь в родословной? Или я один остаюсь после смерти тети Ули?.. Я осторожно задавал ему эти вопросы. Но он хитро уклонялся, хотя я уверял, что кроме меня у тети Ули никого нет. Я понимал, работал он долго. Собранное в папке досталось нелегко. Исчезни она, восстановить будет непросто, потребуется много времени… И полушутливо сказал, что в случае получения наследства я гарантирую ему надбавку к пенсии. „На каких условиях? — засмеялся он“. И тут я сказал: „Не спешите выяснять и передавать бумаги в Инюрколлегию“. Он долго смотрел на меня, словно выуживал мои мысли. Потом произнес: „Молодой человек, а вы негодяй… Сейчас я выставлю вас отсюда. Но сперва что-то покажу“, — он направился к полкам. Я видел его заросший затылок, сутулую спину. Я обвел взглядом его мерзкое жилище. И тут на глаза мне попалось пресс-папье… Когда я уходил, спрятав папку за пазуху, уже в коридоре обернулся последний раз… У двери валялись его туфли. Обе подметки в оранжевой краске! Я подумал: будут искать место, где он вляпался… Туфли я зашвырнул в багажник и по дороге выбросил за ограду кладбища. Сперва один, а потом, проехав, другой… И все… Конец… То, что было в той папке, ничего мне не объяснило… Старик не успел… Объяснилось в кабинете следователя: ошибка — тетя Уля не являлась наследницей!.. И эти двое в кабинете, как собаки у норы… Ждали, чтоб я выполз из нее… И я выполз… Как трудно было рассказывать им!.. Они требовали подробностей!.. И еще будут выдирать их из меня… А это пытка!.. Они сломают мне душу, но выдерут все… Надо сразу… Завтра надо сразу… Иначе я сойду с ума…»

Машина остановилась, хлопнула дверца, приблизились шаги, задняя дверь открылась, и милиционер сказал:

— Выходите!

51

По пути на работу они встретились на трамвайной остановке. Октябрьское утро было серое, ветреное, к мокрому асфальту прилипли желтые листья платанов. В воздухе висела морось. Народу на остановке собралось много, и Щерба предложил Сергею Ильичу пройти пешком.

— Собираешь чемоданы? — спросил Щерба.

— В каком смысле? — не понял Сергей Ильич.

— Слышал, в ФРГ едешь, все по тому же делу?

— Кто тебе сказал?

— Жены наши вроде знакомы.

— Это уж точно…

— Так куда? В Мюнхен? В Бонн?