Ночники

   Она перетащила все доставленные Мишей коробки, зажав рукоять лампы под мышкой, внимательно изучила каждый предмет. Стихи обнаружились ещё на нескольких. И на одном, на серебряном подносе в стиле барокко, продолжение стиха про замки. Варя ударила раскрытой ладонью по столу. Коллекция винтажных бокалов возмущённо загудела. Так, значит. Кто-то решил поиздеваться! Она была уверена, что никто не знает о маленьком хобби, но и здесь нашёлся пересмешник.

   И всё же что-то не сходилось. Тому, кто способен извлекать из себя замечательные строки - какое дело до неё, неловкой, замкнутой девицы без каких бы то ни было амбиций?

   Подняв брови, Варя изучила другие стихи. Где-то пара интригующих строк, где-то целые строфы. Она достала сотовый и, покопавшись в телефонной книге, нашла номер Миши. Он ответил сразу, голос звучал радостно.

   - Поклянись, что будешь со мной честен, - потребовала она.

   - Да, я... конечно... а что?

   - Ты же не пишешь стихов?

   - Подожди, солнце моё... - было слышно, как с шорохом плывут его руки по баранке, как щёлкает поворотник, и вот наконец глохнет мотор. Михаил глубоко вздохнул. - Прежде всего, прости, что я назвал тебя солнцем. Только что. Оговорочка вышла. Вернее, не оговорочка, но...

   Он запутался.

   - Стихи, - холодно напомнила Варя.

   - А, да. Хочешь, чтобы я написал для тебя стих? Я никогда не пробовал, но мама говорила, что во мне в любой момент могут открыться неожиданные таланты. Правда, она имела ввиду, что я вдруг могу полюбить шпинат и оставить без салата гостей, но...

   - Понятно, - сказала Варя. - Тогда второй вопрос, слушай внимательно. Откуда ты забрал эти коробки?

   - По-разному. Одну из "Нумизматики", другую "У Зулуса", третью передал дядя Захар, то есть вышла его жена, а сам он, похоже, снова в дрова.

   Варя ничего не понимала.

   - И при тебе их никто не открывал?

   - Нет. Всё собрал за утро и сразу поехал к вам. Нигде не останавливался.

   - Я поняла, - сказала Варя и отключилась.

   Все посылки из разных мест. Их ничего не должно связывать.

   - Кто это сделал? - спросила она громко. - Ты за мной следишь?

   Она готова была расцарапать лицо любому, кто сейчас подал бы голос. Но воздух по-прежнему неподвижен. Только по крыше вдруг застучал резкий, каркающий дождь.

   Последующие дни Варя пребывала в депрессии. Она приходила на работу вовремя, но в обеденное время подолгу сидела, глядя на прежде родные вещи, как потерявшаяся в лесу собака на окруживших её волков. Ей казалось, будто её предали. Даже Гецель заметил перемены. Варя прекратила с ним препираться, работала безропотно, погрузив голову в грозовые тучи и будто спустив свои руки с поводка.

   В это время у них было много клиентов. Заурядные туристы с глазами цвета Невы, сумасшедшие коллекционеры научных часов и музыкальных инструментов, старушка, перепутавшая "Лавку старьёвщика" с аптекой и неспособная отвести взгляд от фарфорового чайника с гжелью. Июль и август обычно дохлые месяцы, и только сентябрь немного разгонял кровь в их финансовых отчётах. Но середина лета в этом году - нечто особенное. Гецель листал каталоги, как сумасшедший. Брал трубку и звонил коллегам, подолгу отсутствовал, два раза выбрался в командировку в Москву, а один раз - в самый, что ни на есть, Ярославль за какой-то редкой картиной. В глазах у него Варя видела свирепый огонёк.

   На этой картине, проложенной для надёжности толстыми листами картона, на обороте Варя тоже нашла стих, скрупулёзно занеся его в общую тетрадь. Ещё один нашёлся на подставке подсвечника, изящного и похожего на печальную леди, горюющую на могиле своего принца. Текст бежал по спирали, буквы так плотно лепились друг к другу, что в некоторых местах Варя едва разбирала написанное.

...и не иметь корней

медленно отовсюду

взгляды свои беречь

в тихом уходе ветра

мысль заставляет течь

реки на север с юга

между страниц найти

верный тебе цветок.

   Неведомый поэт творил с лёгкостью падающего пера, и каждый предмет, которого он удостаивал своим вниманием, обретал какой-то особенный смысл.