— Электричество не работает. — Спичка догорела до кончиков пальцев. Картер выругался и отбросил ее. Потом сунул обожженный палец в рот, пососал его и достал из коробки новую спичку. — А смеркается сейчас рано. Вот я и решил воспользоваться свечами. Не сидеть же нам в темноте, в самом деле?
— Холодно, — заметила Элли, присаживаясь на деревянную лавку в первом ряду.
Картер посмотрел на нее через плечо и изогнул губы в своей знаменитой сексуальной полуулыбке, от которой у Элли по телу разбегались искры.
— Я уже почти закончил.
— Когда закончишь, подожги заодно одну из этих лавок. — Элли зябко повела плечами и потерла ладони. — Здесь хуже, чем в холодильнике.
— Это точно, — сказал Картер. — Нет электричества, значит, нет и отопления.
— Кошмар.
Но когда загорелись свечи, кстати, не менее двух дюжин числом, язычки трепещущего желтого пламени создали, по крайней мере, иллюзию тепла. А потом он сел рядом с ней на лавку и притянул к себе, чтобы поцеловать. Она с готовностью подставила ему губы и почувствовала, что его пульс забился с удвоенной силой, а пальцы впились в кожу у нее на спине.
«А ведь мы могли бы забыть обо всем, — подумала она. — И заниматься только этим…»
Но в следующую минуту, тяжело вздохнув, высвободилась из его объятий.
— Нам лучше остановиться, — сказала она, указывая на большое распятие, висевшее над алтарем. — Христос смотрит.
Картер было захихикал, но довольно быстро призвал себя к порядку, вспомнив, с какой целью они здесь встретились.
— Итак, начнем, — сказала Элли, доставая из сумки тетрадь, где записала вопросы для интервью, и открывая ее на нужной странице. — Как говорится, оставим поцелуи на закуску и… вернемся к реальности.
Картер отодвигался от нее по лавке до тех пор, пока не уперся рукой в деревянный подлокотник, после чего дугой выгнул бровь и произнес:
— Ну, что там у тебя? Давай, вываливай…
— Твое полное имя. — Она снова тяжело вздохнула. — Точная дата рождения. Имена родителей. Имена дедушки и бабушки.
— Картер Джонатан Уэст, — заявил он в нарочито небрежной манере, которая, впрочем, не могла ввести Элли в заблуждение относительно его истинного отношения к происходящему. — Родился двадцать четвертого сентября…
Элли с шумом втянула в легкие воздух.
— Подожди, — сказала она. — Выходит, твой день рождения был в прошлом месяце? Почему же я ничего об этом не знаю?
Он пожал плечами, как если бы это не имело никакого значения.
— Ненавижу этот праздник. И никогда свой день рождения не отмечаю.
— Как же можно не любить и не отмечать собственный день рождения, Картер? Ведь это ужасно. — Элли испытала неприятное чувство, как если бы получила пощечину. Он не сказала об этом даже ей. А между тем в прошлом месяце ему исполнилось семнадцать. — Ну и помимо всего прочего, ты лишил меня возможности поздравить тебя с этим праздником и испечь именинный пирог…
Он попытался успокоить ее, как будто ее реакция на эту новость оказалась неадекватной.
— Извини, Эл. Просто я никогда не отмечаю день рождения… Так уж повелось. С тех пор, как умерли мои родители…
Элли покачала головой, словно желая тем самым дать ему понять, что не хочет ничего слушать, поджала губы и опустила глаза на страницу с вопросами.
Начало, честно говоря, не предвещало ничего хорошего.
— Имена родителей, — быстро произнесла она, не отрывая взгляда от тетради.
— Мать — Шарон Джорджина Уэст. Отец…
Он неожиданно замолчал, и она, подняв голову, заметила, что он, отвернувшись, смотрит куда-то в пространство.
Потом, откашлявшись, чтобы прочистить горло, сказал:
— Отец — Артур Джонатан Уэст.
Элли поняла, что не может на него сердиться.
— У тебя такое же второе имя, что и у него, — заметила она. — Это хорошо. Как бы усиливает твою с ним общность и подчеркивает родство.
Он кивнул.
Через секунду она продолжила:
— Итак, как звали твоих дедушек и бабушек?
Картер начал называть имена, фамилии, места жительства и род занятий людей, существовавших в столь отдаленную от Элли эпоху, что ей не хватало воображения, чтобы поверить в реальность всего этого.
— Кто-нибудь из твоих родственников учился в этой школе? До тебя, я имею в виду? — спросила она под конец.
Картер покачал головой.
Наконец они добрались до того места в интервью, которое вызывало у Элли максимальные опасения. Помнится, они с Элоизой долго спорили, так ли уж нужно задавать Картеру эти вопросы, но Элоиза все-таки настояла на своем.
— Уж если ты проводишь интервью, то обязательно должна затронуть эти темы, — сказала тогда Элоиза. — Ты обязана забыть о своих отношениях с молодым человеком и спросить его об этом, вне зависимости от того, какие будешь испытывать при этом чувства. А потом записать ответы и перейти к следующим вопросам.
— Но он никогда не рассказывал о том, что произошло, — запротестовала Элли, чувствуя, что у нее внутри поднимается раздражение. — Более того, старательно избегал всяких разговоров об этом. Не кажется ли вам, что это жестоко — заставлять его говорить о том, о чем он не хочет.
Но Элоиза была непреклонна, и Элли знала, что ей придется произнести эти слова.