Ночная прогулка

Она посмотрела на него снизу вверх, чуть улыбнулась и отвернула лицо. Он понял, что она думает о Джоне. Бретон опустился на подушку, машинально подсунув палец под ремешок часов, чтобы прикоснуться к бугорку хрономоторной капсулы, зашитой под кожей. Джон Бретон был единственным пороком Времени Б.

Но портить его ему оставалось недолго.

7

Джейк Лармор уныло смотрел сквозь выпуклое стекло лунохода на плоскую однообразную поверхность Луны. Он держал двигатель на максимуме оборотов, но западный край Моря Спокойствия, к которому он двигался уже более двух часов, казалось, не приблизился и на йоту. Порой Лармор широко зевал, а между зевками насвистывал унылый мотивчик. Его одолевала зеленая скука.

В Висконсине в родном Пайн-Ридже мысль о том, чтобы работать радарным техником на Луне, казалась волнующе-романтичной. Теперь, после трех месяцев, проведенных в объездах цепочки мачт, он уже принялся вычеркивать дни в календарике, который изготовил исключительно для этой цели. Конечно, он всегда знал, что Луна — мертвый мир, но не предвидел, какое угнетающее действие окажет на него столь полное, столь абсолютное отсутствие жизни. «Если бы, — подумал он в тысячный раз за эту поездку, — если бы тут хоть что-нибудь шевельнулось!»

Он откинулся в титаническом зевке, раскинув руки, насколько позволяла ширина кабины, и вдруг ярдах в ста что-то мелькнуло и скрылось под поверхностью катера. Лармор автоматически нажал на тормоз, и машина с лязгом остановилась. Выпрямившись, он несколько секунд вглядывался в эту серую пелену, спрашивая себя, не начало ли пошаливать его воображение. Проползли несколько тягучих секунд, но лунный пейзаж все также мирно костенел в вечности. Лармор уже протянул руку к стартеру, как вдруг слева и чуть ближе заметил такое же движение. Он судорожно сглотнул. На этот раз его глаза сфокусировались много быстрее, и он различил, как пушистый серый ком величиной примерно с футбольный мяч вдруг подскочил вверх прежде чем юркнуть вниз. Явление это повторилось еще три раза, причем в разных местах.

— Разрази меня гром! — сказал он вслух. — Если я открою лунных сурков, то прославлюсь на весь мир!

Он протянул чуть дрожавшую руку к рации, но тут же вспомнил, что между ним и Третьей базой по ту сторону лунного горба связи нет. Из-за этого горба. Новый пушистый шар нахально подпрыгнул за стеклом и исчез. Поколебавшись не более секунды, Лармор отсоединил выводящий шланг, загерметизировал скафандр и проделал все прочие ритуальные действия, в конечном счете позволяющие человеку ступить на Луну. Несколько минут спустя, подавляя ощущение нереальности происходящего, он выбрался из кабины и неуверенно направился к месту, где заметил последний шар. Шагая, он внимательно высматривал лунный эквивалент сурочьей норы, но пелена неимоверно древней пыли была безупречно гладкой, если не считать тянущихся за ним двух неровных зигзагов.

Внезапно в радиусе пятидесяти шагов сразу подпрыгнули три шара, а, может, и четыре. У Лармора перехватило дыхание, однако у него достало хладнокровия точно заметить, где исчез ближайший из них. Довольно неумело волоча ноги, как полагалось при малом тяготении, он добрался туда, и его пшеничные брови недоуменно сошлись на переносице — ни намека на вход в нору, способную вместить то серое, что он пытался обнаружить.

Он опустился на колени, чтобы взглянуть на отражающую солнечные лучи пыль под другим углом, и ему показалось, что он видит круглую впадину с крохотной ямочкой в центре. Недоумевая, Лармор принялся разгребать пыль и дюймах в трех ниже добрался до скальной породы. В ней зияла аккуратная дыра, словно просверленная дрелью, диаметром дюйм. Он сунул туда палец и тотчас его отдернул — сквозь изолирующую толщу перчатки он ощутил сильный жар. Камень тут был раскален почти докрасна.

Лармор откинулся на пятки и растерянно вперил взгляд в черный кружок, тщательно стараясь разгадать его тайну. Но тут всего шагах в трех от него подпрыгнул еще один шар. Порода завибрировала, и он сразу же нашел устрашающую смертоносную разгадку.

На Луне, где нет воздуха, в котором зависали бы отдельные ее частицы, пыль взметывается плотным комом и тут же падает с такой быстротой, что глазу трудно уловить это движение. А взметнуть такой комок кроме человека может только метеорит.

Значит, он оставил надежно защищенный луноход и (такой уязвимый!) разгуливал под метеоритным дождем — под градом пуль, выпущенных миллиарды незрячих лет тому назад. Проклиная свою глупость и неопытность, он поднялся на ноги и плавными лунными прыжками понесся к луноходу.

Старенький четырехмоторный самолет терпеливо полз по ночному небу над северной оконечностью Гренландии. В его гулком цилиндрическом брюхе Денис Содермен зорко следил за регистрирующими приборами, иногда направляя настройку, чтобы нечеловеческие органы чувств воздушной лаборатории сохраняли максимум восприимчивости и дальности действия. Он работал с механической безупречностью человека, который сознает, что его работа важна, но убежден, что создан для более важных свершений.