Ночная диверсия

Центр продолжал свою работу. Каждый день немцам наносились все новые и новые ощутимые удары. Гестапо неистовствовало. Предпринимались отчаянные попытки обнаружить и уничтожить подполье, но безрезультатно.

Партизанский отряд готовился к наступлению. Согласно решению подпольного обкома партии он перебрасывался в другой район области. Вместе с отрядом уходил и бывший капитан немецкой армии Пауль Вольф.

Худой сдержал слово, доложил центру о просьбе капитана оставить его в партизанском отряде. Андрей Михайлович Самойленко, посоветовавшись с Витковским и командиром отряда, счел возможным удовлетворить просьбу Вольфа.

Трудно было признать в Пауле щеголеватого офицера германской армии. В стеганой куртке, таких же брюках, добротных яловых сапогах, с русским автоматом на груди, он ничем не отличался от остальных партизан.

Все эти дни Пауль почти не отходил от Лены. Она вместе с матерью должна была первым же самолетом вылететь на Большую землю. Здесь ей оставаться было рискованно.

О своих чувствах к девушке Пауль уже не говорил. Между ними установились такие отношения, когда слова не нужны, когда и без них все ясно.

Почти месяц им пришлось пробыть в лагере. Наконец прибыл самолет, и сразу же закипела работа. Партизаны быстро выгружали ящики с оружием, боеприпасами, продовольствием, медикаментами.

Особенно большую радость доставила почта: газеты, Журналы и, конечно, письма.

Командир экипажа нетерпеливо посматривал на часы, поторапливал:

— Поэнергичней, товарищи, времени в обрез, — но говорилось это больше для формы. Партизаны и так работали быстро, сноровисто. С обратным рейсом самолет забирал нескольких раненых, Лену с матерью, Таню. Улетали Ольга и Нина. За эти дни они очень сдружились. Ольга летела за получением нового задания, Нина уже имела назначение в один из госпиталей.

Готово, дружище, можешь лететь.

— Молодцы! Счастливо оставаться!

Попрощавшись с партизанами, отлетающие вошли в самолет. Лена немного задержалась.

— Береги себя, Пауль, мы с тобой еще должны обязательно встретиться. — И, не таясь, расцеловала его при всех.

— До встречи!

Через несколько минут, не делая традиционного круга, самолет ушел в темноту.

Горячие лучи солнца настойчиво пробивались сквозь густую зелень листвы. Становилось жарко. В нескольких десятках метров ласково плескалось море, манило своей искрящейся прохладой.

А Отто и Нина все сидели и вспоминали, вспоминали…

— Вы знаете, Нина, я тогда очень испугался, что этот негодяй Шиллер сорвет нам всю операцию, потревожит все осиное гнездо. И странно, вывалились из самолета вместе, должен быть где-то рядом, а он как в воду канул. Нашли мы его уже на другой день к вечеру. Километров за сорок успел уйти. Ну, а потом основательно прочесали всех этих резидентов и прочую дрянь.

Где-то в парке раздался звонкий голос.

— А-а-у! Отто! Где ты?

Отто сложил рупором ладони и откликнулся:

— Попробуй-ка отыскать!

И, счастливо улыбаясь, сообщил: «Жена разыскивает, на пляж собрались».

Через минуту по аллее прошуршали торопливые шаги, и молодая женщина, запыхавшись, остановилась у скамейки.

Несколько минут женщины смотрели друг на друга.

— Ниночка, ты?

— Оля!

Они бросились друг другу в объятия.

Потом сидели в уютном павильоне у моря и пили вино. Янтарный напиток искрился в бокалах, в нем мелькали солнечные блики..

Ольга взгрустнула, вспоминая боевых друзей.

Глеб Феликсович умер, а Андрей Михайлович на пенсии. Две внучки у него. Танюша счастлива, закончила институт, работает.

— А как же вы, Отто, скучаете по родине?

— Скучаю, очень скучаю, Нина. Но пришлось работать в интересах обеих родин: и СССР и ГДР. А вот осенью переберемся в Германию совсем. Работа там ждет нас обоих: и меня и Ольгу. Работы нам хватит, пока в Западном Берлине сидят барон фон Говивиан и ему подобные.

Отто допил вино и улыбнулся.

— Одним я очень доволен, Нина, что мне придется работать вместе с полковником Паулем Вольфом. Да и Оля очень подружилась с Леной.

— А не искупаться ли нам?

И они сбежали вниз, к морю.