Ночи нет конца

Шестеро из десяти наших пассажиров, по существу, не вызывали во мне особых подозрений. Маргарита Росс и Мария Легард, несомненно, принадлежали к ним в первую очередь. Единственная претензия к миссис Дансби-Грегг и Елене состояла в том, что я не располагал бесспорными доказательствами их невиновности, хотя был уверен, что они и не нужны. Как, к сожалению, показали состоявшиеся недавно судебные разбирательства, связанные с коррупцией среди американских сенаторов, этим государственным мужам свойственны те же человеческие слабости, в особенности жажда наживы, как и простым смертным. Однако я не допускал и мысли, чтобы сенатор мог быть замешан в убийствах и преступной деятельности такого масштаба.

Что касается Малера, то я уверен: диабет это еще не гарантия того, что больной не преступник. Он мог вынудить летчиков приземлиться поблизости от того места, где имеется достаточное количество инсулина. Но рассуждения эти были слишком заумными. Во всяком случае, Малера я сбросил со счетов. Мне необходимо было обнаружить убийц, готовых в любую минуту нанести очередной удар. Малер же одной ногой стоял в могиле.

Преступников следовало искать среди четверых — Зейгеро, Солли Левина, Корадзини и преподобного Смоллвуда. Проповедник же был настолько набожен, что подозревать его в чем-то было просто грешно. Все эти дни он не выпускал из рук Библию. Конечно, каждый обманщик лезет из кожи вон, чтобы ввести своих ближних в заблуждение. Но ведь есть какие-то границы, которые нельзя преступить, не рискуя показаться смешным.

Подозревать Корадзини были все основания. Он немного разбирался в тракторах. Правда, наш «Ситроен» и машины, выпускаемые его компанией, отличались друг от друга как небо и земля — и по возрасту, и по конструкции.

Но он оказался единственным, кто был на ногах, когда я проник в пассажирский салон авиалайнера. Именно он, попав к нам на станцию, так дотошно расспрашивал о партии, руководимой Хиллкрестом. Как потом выяснилось, он вместе с Джекстроу и Зейгеро доставал из туннеля бензин и имел возможность высыпать сахар в оставшееся горючее. Однако существовало важное свидетельство в его пользу — повязка на его руке, которую он повредил, кинувшись спасать рацию.

Гораздо больше оснований было подозревать Зейгеро, а заодно с ним и Солли Левина. Именно боксер спрашивал у стюардессы, когда будет ужин, улика убийственная. Когда приемопередатчик упал, Солли Левин находился рядом и вполне мог толкнуть его — еще одна веская улика. Зейгеро тоже занимался транспортировкой горючего. Хуже того, на боксера он походил не больше, чем Солли Левин на импресарио. Против Зейгеро свидетельствовал и тот факт, что, по словам Маргариты Росс, Корадзини не вставал в самолете с кресла.

Разумеется, это не значило, что Корадзини не мог иметь сообщника. Но кто этот сообщник?

Я похолодел от осенившей меня внезапно мысли: поскольку в ход были пущены два пистолета, все это время я считал, что преступников только двое.

А почему не трое? А если Корадзини, Зейгеро и Левин заодно? Несколько минут я переваривал пришедшую мне в голову мысль и в конце концов почувствовал себя еще более беспомощным. Ощущение неминуемой беды превратилось в убеждение, Я с трудом успокоил себя тем, что тройка эта не обязательно связана между собой. Однако отныне следовало учитывать и такую возможность.

Примерно в три часа утра, продолжая двигаться вдоль обвехованной трассы, которой, казалось, не будет конца, мы почувствовали, что трактор сбавил ход. Джекстроу, сидевший за рулем, включил пониженную передачу: мы начали подниматься по пологому склону, ведущему к подножию холмов. Впереди нас ждал перевал — извилистая дорога, рассекавшая Нунатаки Виндеби почти пополам. Можно было бы, сделав крюк, обогнуть эту горную гряду. Но тогда мы потеряли бы сутки, а то и двое. А так нам надо было пройти всего десять миль, да еще по четко обозначенной трассе.

Через два часа склон стал заметно круче, и гусеницы начали пробуксовывать. Однако мы нашли выход и из этого положения: погрузили в кузов вездехода почти весь бензин и снаряжение, до этого находившиеся на санях. Таким образом вес вездехода увеличился, а с ним и сцепление с поверхностью. Правда, продвижение было медленным и трудным. Пришлось идти зигзагом, так что милю, отделявшую нас от перевала, преодолели за час с лишним. Подойдя к нему в начале восьмого утра, мы сделали остановку. С одной стороны дороги, на всем ее протяжении, шла глубокая трещина в покровном леднике. Хотя особых неожиданностей нам не предстояло, путь тем не менее был очень труден и опасен. Поэтому я решил подождать, пока не станет достаточно светло.