Ночь с убийцей

Нож оставался на губах, будто блок, заставляющий меня молчать, принуждая разглядывать нападающего и вспоминать то, что никак не вспоминалось.

Я боялась дышать, чтобы лезвие кинжала не вспороло кожу. Сердце билось быстро и сильно, голова кружилась, перед глазами плыл туман. Я не знала, что сделает маньяк в следующее мгновение, но понимала, что должна защитить дочь. Обязана договориться с этим уродом. Что угодно готова отдать, лишь бы он оставил малышку невредимой.

Мужчина сжал руку на ягодице еще раз, прищурился, немного наклонил голову, отчего я заметила короткий хвост темных волос. Свет луны скользнул по прядям и погас в глубокой черноте. Нападающий лишь похож на азиата, вблизи жестоко красивый европеец с немного раскосыми глазами. Необычными и затягивающими, будто морок.

— Я…

— Заткнись, Тэкэра!

Маньяк убрал нож и ринул вперед, как коршун, накрыл мои губы жестким ртом, ворвался жадным языком и стал бешено вертеть им, заплетая мои нервы в тугой узел безумия. Его сумасшедший танец лишил меня последних крох самоконтроля. Хотела откусить чудовищу язык, но лезвие вновь коснулось шеи, и я застыла, будто бабочка в янтаре.

Если я умру, Дара останется одна. Даже собственному отцу она не нужна!

Я разжала челюсти и позволила мужчине больше, чем нужно. Его вкус не был горьким, не был противным. Слегка отдавал корицей и перечной мятой, а еще табаком… Знакомым вкусом, будто из прошлой жизни.

Пусть маньяк делает, что хочет, лишь бы не убил.

Зажмурившись, отпустила себя и представила, что обнимаю любимого, что целую мужа… Нет, таинственного незнакомца, который спасет меня и дочь от беды. Наивно, но это единственное, что помогло мне настроиться и размякнуть в руках настойчивого мужчины.

Я надеялась, что моё тело — это всё, что нужно маньяку. Верила, что взяв такую плату, он покинет наш дом.

Мужчина вторгался в мой рот, творил в нём такое, что мне стало не хватать воздуха. Стало жутко стыдно за себя. Я и представить не могла, что поцелуй может быть настолько развратным, настолько бесстыдным… Маньяк имел меня, целуя. Выедал страх и заставлял дрожать в его руках от непривычных ощущений. Колючих, неправильных, унизительных.

Что со мной?

Почему движения дерзкого чужого языка внутри рта заставляют меня подаваться навстречу врагу?

Толя никогда не делал ничего похожего. Да и вообще целоваться не любил, даже в щеку. Пожамкает грудь, пихнется вперед, до сухой боли, «сделает ребёнка», как он это называл и отвернется спать. А после рождения Дары вообще перестал на меня обращать внимание. Муж обвинял, что не получает со мной удовольствие. Что я, как бревно.

А я и была бревном. Уставала, недосыпала, похудела до прозрачной кожи, еле передвигалась на слабых ногах, а мужу «хотелось». Он не смотрел, что я ночами возле Дары качаюсь, как сломанный маятник, не помогал, когда у малышки были колики и температура. А я боялась, что потеряю мужчину, единственную опору. Вот и позволяла ему использовать себя вместо резиновой куклы. Зря унижалась только!

— Что-то не так, — мужчина неожиданно отстранился, дал мне возможность набрать воздух. — Ты разлюбила меня? Тэкэра… — его взгляд полоснул сильнее ножа. Горький и мрачный. Будто от моего ответа зависело буду я жить или нет.

— Я в-вас н-н-не знаю, — прикрылась дрожащими руками, опустила голову, отчего повлажневшие от борьбы и пота волосы рухнули на плечи. Я украдкой не выпускала врага из вида. Нужно придумать, как сбежать.

Мужчина поджал тонкие губы, скривил их, поднял руки, отошел на шаг и быстро застегнулся.

Я стекла от слабости на пол. Подрагивая от стыда и страха, покосилась на воткнутый над головой нож. По самую рукоять!

Маньяк же спросил:

— Мужские вещи есть? — Посмотрел на обрывки на полу и почти добродушно улыбнулся: — Я так хотел тебя, что порвал единственную футболку. Ну же, Тэкэра, не делай вид, что была верной жёнушкой и ждала меня. Всё равно не поверю. Хорошо, что сегодня твой любовник не ночует здесь. Жизнь себе сохранил. Что застыла? Неси вещи.

Находясь в мутном тумане, я смотрела на мужчину и не понимала, что ему ещё надо. Чуть не взял силой, не убивает, но и не уходит. Вещи нужны? Вроде были какие-то, когда переехала.

Едва переставляя ноги, я добралась до шкафа, открыла антресоль и вывалила всё. Кивнула сухо:

— Выбирай.

Перешла на «ты» машинально. Какая может быть вежливость с тем, кто тебя только что чуть не…

Да кто он такой? Почему я не испытываю к нему отвращения? Лишь жуткий страх, втягивающий меня в неправильные, но такие сладкие фантазии.

У меня было глубокое ощущение, что именно этого мужчину я видела во сне. Хотела его и требовала.

Я сама себе предательница.

Маньяк выудил из кучи клетчатую рубашку и, надевая её, приказал:

— И свои собирай. Выезжаем через полчаса.

— Куда? — я очнулась, стряхнула остатки сна, испуганно отступила и прижала руки к груди, отчаянно прикрывая тело обрывками сорочки. — Зачем?