Ночь предопределений

— О! — сказал он, покачивая головой и жмурясь.— Ты бы на него посмотрел! Волосы светлые, до плеч, глаза голубые, сам высокий, стройный, ему бы в кино сниматься, в «Крестоносцах». И звать его, кстати, тоже Зигмунт. Но про него тебе лучше Айгуль расскажет...— У него был такой вид, как будто он вот-вот подмигнет Феликсу и что-то еще прибавит. Но он не подмигнул, не прибавил, только рассмеялся, и глазки его снова юркнули в щелки век.

Так вот оно что, подумал Феликс, ворочаясь в кресле, которое вдруг показалось ему тесным. Вот оно что!..

— Но я хотел о другом рассказать,— оборвал смех Жаик.— Правда, не знаю, пригодится ли... Думал, приедешь, домой ко мне придешь, попьем чайку, побеседуем — тут кое-что тебе и покажу, обговорим все, как следует, обсудим... Ну ладно. Пускай это будет на первый случай моим подарком гостю, угощением, а дома я тебя все равно жду...— Выговаривая последние слова, он уже поднялся, уже открыл задребезжавшие тонким стеклом дверцы старого шкафа, достал снизу папку, и при этом в его голосе и движениях сквозило все нараставшее нетерпение, которое он безуспешно пытался скрыть. В папке лежали бумаги, выписки, на переплете была когда-то белая, теперь потемневшая наклейка с поблекшей надписью «Архив».

— Помнишь, прошлый раз ты говорил, что наткнулся на одно непонятное место в воспоминаниях друзей Чернышевского по каторге?.. Там было написано про Сераковского и какую-то дальнюю крепость... Гарнизон, где он службу отбывал... Будто бы оттуда был побег, потом солдат переловили и почти все погибли под шпицрутенами... Помнишь?..

Он-то помнил... Он это место знал, разумеется, наизусть, но Жаик — он-то как все запомнил?..

Однако Жаик, с привычной для него дотошностью, положил перед ним аккуратно, с ровными зубчиками по верху, вырванный из блокнота листок. На нем были выписаны те самые строки, о которых шла речь.

«Николай Гаврилович рассказывал нам довольно подробно о деятельности Сераковского в Оренбургских батальонах... Через несколько времени Сераковский получил от начальника дозволение — в воскресные дни читать евангелие солдатам... Чтение и беседы после чтения имели одним из своих последствий, что некоторые слушатели восчувствовали бремя жизни с незнакомою до того времени остротою, им невмоготу стало тянуть солдатскую лямку. И они бежали в Персию. Все бежавшие были пойманы. Их привели обратно, наказали шпицрутенами, некоторые из них под шпицрутенами умерли.»

С. Г. Стахевич. «Среди политических преступников. Н. Г. Чернышевский». В сб. «Н. Г. Чернышевский. 1928— 1929 гг.»

Нашел-таки...— улыбнулся Феликс. Он, впрочем, не понимал, к чему перед ним оказалась эта выписка, но знал, что Жаик ничего не делает спроста.

— Ну и вот,— продолжал тот, потирая ладонь о ладонь, будто раскатывая глиняную колбаску,— в тот раз мы с тобой гадали, что это за гарнизон... Помнишь? А теперь смотри...

Он-таки совладал с собой, старина Жаик... В тот миг, которого он давно поджидал,— в этом Феликс не сомневался — он был спокоен, как тибетский лама. Он восседал в своем кресле с бесстрастным, отрешенным лицом, и жест, которым протянул он Феликсу второй, точно такой же листок, был царственно-величав и вместе с тем небрежен. Что это был за миг!.. Феликс, принимая листок, невольно задержал взгляд на Жаике.

— Читай, читай,— сказал Жаик и, отвернувшись, стал смотреть в окно.

Сверху на листочке значилось бисерно-мелким, но внятным почерком Жаика: «Из донесения командира Оренбургского корпуса — военному министру от 10 января 1850 года».

Дальше в расчерченной графами решетке стояли цифры, поясняемые пометкой: «с 1 января 1849 года»:

 

Ниже называлось укрепление, расположенное в прошлом на Кургантасе, то самое, развалины которого, присмотревшись, можно было разглядеть, не выходя из кабинета, в окно. И графы были заполнены таким образом:

           29       26       13       788

Цифра «13», написанная крупнее остальных, вдобавок; была заключена в квадратик, очерченный красным карандашом.

Ну и Жаик!.. Несколько месяцев назад, роясь в многотомном сборнике документов «Туркестанский край», изданном в 1914 году, Феликс обнаружил эту табличку. Книга считалась редкой, Феликс листал ее, сидя в маленьком зале академического спецфонда. Как доискался до этой таблицы Жаик в своей-то глухомани?..