Ночь одиночества

— Это... совсем не больно, Майк.

— Я знаю. Пока не будет больно. Этель... мне очень жаль. Боже. Я чувствую себя ужасно.

— Майк... не надо.

Она закрыла глаза, когда я провел рукой по ее щеке.

— Ты сказал... значок, Майк. Так ты не один из них, да?

— Нет. Я полицейский.

— Я... рада. После... Я встретила тебя, я поняла... правду, Майк. Я знала... я была дурой.

— Не надо больше говорить, Этель. Я сейчас вызову доктора. Не разговаривай.

Она нашла мою руку и приподнялась.

— Скажи мне, Майк... пожалуйста. Я умру?

— Не знаю, Этель. Дай мне позвать доктора.

— Подожди... я хочу сказать тебе. Я любила тебя. Я рада, что полюбила тебя. Я должна была полюбить кого-то... еще.

Я разжал ее пальцы, сжимавшие мою руку, и опустил осторожно на пол. Затем подошел к телефону, набрал номер оператора и, стараясь говорить спокойно, сказал, что мне нужен доктор и как можно скорее. Она попросила меня подождать и соединила с врачом. Я услышал сухой тревожный голос. Объяснив, где мы находимся, я попросил приехать как можно быстрей. Врач сказал, что поторопится, и положил трубку.

Я опустился на колени возле Этель и стал гладить ее волосы. Она открыла глаза, во взгляде было ощущение боли, которая приходила к ней. Плечи ее передернулись, и кровь вновь заструилась из раны. Я как можно осторожнее поднял ее на руки и перенес на диван. Рана была темно-синего цвета, и я молил Бога, чтобы не было внутреннего кровоизлияния. Я сел возле нее, держа в своих руках ее руки и кляня всех и все. Молился и ругался, чуть не сходил с ума и не сразу заметил, что Этель смотрит на меня. Она старалась что-то сказать.

— Я больше не... с ними. Сказала... все, сказала...

Взгляд ее потерял осмысленность.

— Пожалуйста, не пытайся говорить, пожалуйста. Но она уже не слышала меня. Ее губы раскрылись, задвигались.

— Я никогда... не говорила им о тебе... Майк, я никогда не видела твой значок. Сегодня... вечером... эти люди...

У нее больше не хватило сил. Она закрыла глаза и затихла, только покрывало слегка поднималось и опускалось на груди, свидетельствуя, что она еще жива.

Я даже не услышал, как вошел доктор, высокий человек, по лицу которого видно, что повидал жизнь. Он сразу подошел к Этель и нагнулся над ней, затем открыл свой чемоданчик и стал что-то доставать и колдовать над раненой. В комнате запахло лекарствами. Я сидел в стороне и непрерывно курил одну сигарету за другой.

— Нужно отвезти ее в больницу, — обратился ко мне врач.

Я поднялся и направился к телефону. Оператор сказала, что вызовет машину, и я, положив трубку, обернулся:

— Как она, доктор?

— Какое-то время нам придется подождать результата. Есть небольшой шанс, что она выкарабкается. — Всем своим видом он высказывал гнев и презрение. — Как это случилось? — требовательно прозвучал его голос.

Возможно, точность и простота вопроса заставили меня увидеть всю ситуацию по-иному. Вдруг мне стало ясно то, чего раньше я не замечал. Этель сказала, что оставила партию, это подсказало мне ответ: в этот раз они преследовали не меня. Преследовали ее... и человек в шляпе был отличным стрелком; только потому, что Этель дернулась от удара ремнем, пуля попала ей не в сердце, и, возможно, это спасло ей жизнь.

Мягкая убийственная музыка, которую я всегда слышу в самое неподходящее время, зазвучала в моей голове. Заиграли дикие инструменты, изгоняя последние мысли из сознания.

Я подошел к доктору и посмотрел ему прямо в глаза, давая понять, что я тоже повидал многое в жизни и так же презираю и ненавижу грязные мысли.

— Вы знаете, кто я такой, доктор? Он изучающе посмотрел на меня:

— Ваше лицо мне знакомо.

— Так и должно быть. Вы видели его в газетах. Вы читали обо мне много разных историй, но в каждой из них есть ссылка на мой убийственный взгляд. Меня зовут Майк Хаммер. Я частный детектив и убил многих людей.

Он узнал меня: его глаза спрашивали, убью ли я его, чтобы он не заговорил о случившемся.

— Она — очередная жертва?

— Нет, доктор, это сделали другие. И тот, кто сделал, заплатит в тысячу раз дороже. Я не собираюсь рассказывать всю историю, скажу только одно. Это очень важно и касается жизни всех людей в этой стране. Поэтому вы должны молчать. Вы знаете, кто я, могу показать свои документы, чтобы вы без проблем нашли меня, если станет необходимо. Но, послушайте, если вы когда-нибудь чему-нибудь верили, поверьте и мне... Если я буду связан с этим случаем, то попаду в паутину полицейских формальностей, а в это время многие люди могут умереть. Вы понимаете меня?

— Нет. Вот так, просто нет.

Я еле сдержался, чтобы не схватить его за глотку и заставить силой понять мои слова. Помимо моей воли лицо приняло дикое выражение. Доктор не двинулся, он просто стоял и смотрел, как я борюсь с собой, чтобы его не убить.

— Возможно, я пойму позже. — Его лицо сделалось жестким и спокойным. Я облегченно вздохнул.