Ночь молодого месяца

Виола, отчужденно следившая за приборами, так и не узнала, что же должно произойти на Земле. Шкала отметила вход бура-3 на глубину 1034 сантиметра и резкое падение сопротивления, словно бур внедрился в желе. После этого все буры были выброшены из почвы с такой силой, что блестящие лапы эффекторов лопнули в сочленениях и со звоном ударили по куполу, разбив его, как яичную скорлупу.

При открытом куполе земляне не могли «мигать» гравитацией — погибли бы сами, — потому гравиход беспрепятственно захлестнула налетевшая, словно по неуловимому сигналу, бешеная свора болотных жителей. Оставалось только удивляться, какая сила торпедировала со всех сторон эти неуклюжие сгустки мяса и перепонок… Стараясь не смотреть ни на что, кроме биопанели, Виола рывком, против всех правил, дала машине вертикальный взлет. Липкое и тяжелое ударило сзади по шлему, пенистые белые сосульки мазнули панель, оставив полосы слизи. Затем из-за спины сверкнула радужная вспышка выстрела и яростно закричал Улдис.

С надрывным свистом гравиход мчался вверх — присоски и клейкие тяжи лопались, соскальзывали с его боков.

— Ви, у меня пистолет забрали, — сорванным голосом просипел Улдис. — Просто из рук вырвали!

Она обернулась. Друг сидел мешком, уронив руки на колени, и жалобно моргал. Прямые рыжие пряди волос прилипли к его лбу. Улдиса хотелось приласкать, и одновременно он вызывал раздражение, как неудачный, непутевый и все-таки собственный ребенок. Скафандры отталкивали жидкость, но пол и сиденья были залиты багровой, в молочных разводах секрецией, густой, как кисель и, очевидно, смрадной.

— Как вырвали?

— Не знаю. Я одного расквасил, а тут… смотрю, уже весь пистолет опутан какими-то нитями, вроде грибницы. Ну и выдернули, ясно?

Ох, как ее раздражало это вечное «ясно»! Ничего еще не было ясно, а если бы и стало, то наверняка не в пользу Улдиса, — отношения сделались вынужденными, последние дни Виола была ласковой только из чувства морального долга. Ее отношения с людьми всегда определялись именно этим чувством.

Она протянула руку к Улдису — и отдернула. В шлеме друга отразилась радужная вспышка. Хорошо знакомая радужная вспышка пистолетного выстрела над головами, в стеганом ватном небе.

Промах.

Еще вспышка — гораздо ближе и ярче. Плазменная «пуля» взорвалась рядом, гравиход задрал правый борт, и к нему угрожающе рванулся снизу, на мгновение встав дыбом, шевелящийся мохнатый лес.

От толчка Улдис повалился прямо на биопанель, машина заплясала, заметалась, и физик, отброшенный Виолой на сиденье, завопил, пригибая голову ниже борта:

— Так вот кто здесь главный! С чем и поздравляю родную Землю и лично нас с вами…

Выстрел. Очевидно, беспорядочные рывки гравихода спасли его от попадания. Улдис ползком пробрался к Виоле, схватил ее кобуру. Виола, также пряча голову, молча боролась, не давала вытащить пистолет. Но физик был сильнее…

Едва освободившись от хватки друга, она заставила гравиход продолжать танец, и Улдис, успевший прицелиться, опять позорно грохнулся между креслами.

— Не смей, слышишь, ты! Я не собираюсь из-за тебя здесь подыхать!

— Прошу тебя, Ул, милый… — бормотала Виола, не снимая пальцев с панели и глядя только на приближавшуюся зеленую гладь. — Не надо, не надо, мы уже сейчас улетим отсюда, не стреляй, не…

Она не хотела оглядываться на Улдиса. Виоле было страшно, как никогда в жизни, и совсем не потому, что сзади красивыми замедленными прыжками догоняла машину стайка глазастых летунов…

— Имитаторы! — орал Улдис, лежа животом на крышке продуктовой камеры. — Я о таких читал — не помню, в какой звездной системе они водятся. Это никакой не разум! Они просто подражают моим действиям! Ясно?

Теперь его только радовало отсутствие купола. Поерзав, Улдис зацепился носками ботинок за опоры кресел, прицелился через кормовой борт. Он был охотником, был воином на тропе войны — до чего звонкое, полноценное ощущение! А главное, он впервые почувствовал себя сильнее Виолы. Где-то в подсознании шевельнулось предчувствие расплаты, но тотчас же сменилось отчаянной лихостью, злорадной насмешкой над самим собой: «чем хуже, тем лучше!» Это было глупо, по-мальчишески, но Улдиса «несло», как в юные годы, когда он специально говорил жестокие слова девушкам, которые ему нравились…

Он выстрелил — и попал.

Передний летун, тащивший пистолет в сетке белых нитей под парашютиком, вдруг вспыхнул, почернел, коряво растопырился, и оружие кануло вниз, намного обогнав в падении пепел стайки.

— Они только имитируют, Ви, это у них такая форма борьбы за существование, честное слово, я читал! — молодецки кричал Улдис, поскольку необходимость оправдаться безудержно росла. Шлемофон ответил только неровным дыханием подруги.

Над опушкой, где бахрома плавающих корней шевелилась в цветущей тине, Виола сбросила высоту полета. Машина почти коснулась днищем зеленых пузырей. За ней волочились мертвые эффекторы, прокладывая рваную черную дорожку чистой воды.