Ночь молодого месяца

Земля-Главная,

Валетта,

Центр ксенобиологии.

…что подтверждает вывод пилота-спасателя Мгеладзе о разумности данного биовида. Более того, есть основания считать, что Мгеладзе открыла цивилизацию, в принципе отличную от земной, техногенной. В то время как человек, оставаясь физиологически неизменным на протяжении десятков тысяч лет, совершенствует свои орудия труда, эти существа, напротив, идут путем активной перестройки собственного организма. Ничем иным нельзя объяснить приспособительную универсальность исследуемого экземпляра. Помимо атмосферных легких, у него наличествуют жабры для водного дыхания. Помимо зрения с очень широким цветовым спектром, экземпляр обладает органами, создающими и воспринимающими радиоволны и рентгеновское излучение. Он может генерировать инфра- и ультразвук, а также электрические разряды и видимый свет значительной яркости. Его обоняние в тысячи раз тоньше человеческого. Назначение многих органов пока необъяснимо… Трудно также представить, как практически выглядела эволюция этого вида, изобретавшего и строившего собственные органы…

Пользуясь короткими часами высокого солнца, Куницын под прозрачным куполом базы вдохновенно лепил реконструкцию. Впрочем, о вдохновении Алексея Сидоровича знал только он сам. Гладкое, как у манекена, желтовато-серое безгубое лицо казалось совершенно неподвижным: темные контактные линзы в глазницах делали его слепым. Узкую спину Куницын безбожно скрючил над столом, застыл в неудобнейшей позе, и только пальцы на несуразно длинных руках ловко щипали пластилин. Уж на что хороша была Виола, внезапно с грохотом сбросившая скафандр в гермотамбуре, — щеки разгорелись от бега, глаза сияют, — но Алексей Сидорович даже головы не повернул.

— Вы знаете, только что одна химера кружилась вокруг моего шлема — неужели хотела сближения?

— Самоуверенность красивой женщины, — с каким-то механическим скрежетом сказал Куницын, изящно отгибая концы лепестков. — Даже универсальные химеры и те хотят сближения с вами…

Виола гневно мотнула разлетевшимися волосами.

— Кажется, Рагнар говорит правду…

— Да, это с ним изредка бывает.

— Он говорит, что все его культуры в чашках Петри скисают, когда вы входите в лабораторию.

Ксенопалеонтолог только ручищей махнул и встал, по обыкновению зацепившись ногой за приваренную винтовую ножку кресла. Реконструкция была готова: не то цветок, покрытый чешуей, не то морская звезда лежала, обтекая красными лепестками куполок-подставку. Виола удивилась, поглядывая то на скульптурку, то на ее автора, сумрачно мывшего руки под краном.

— Неужели он так выглядел, наш бедный зверь?

— Через миллион лет вы, вероятно, тоже будете выглядеть хуже, чем сейчас.

— Нет, право, шеф, вы удивительно галантны, — расхохоталась девушка, тонким пальцем обводя веретенообразные лепестки. И вдруг сняла реконструкцию с подставки. — Вы позволите?

Услышав утвердительный ответ, она бережно сблизила края лепестков и согнула их концы внутрь. Лепестки соединились идеально, и «цветок» превратился в шарообразный плод.

— Ну, — тускло улыбнулся Куницын, привалясь спиной к вогнутой стене и засунув руки в карманы. — Не так уж вы бездарны, как мне казалось поначалу. Я грешным делом подумал, еще когда чертил схему, что это форменная развертка поверхности шара.

Он оттолкнулся от стены и, конечно же, налетел на стол.

— Вот эти броневые чешуи покрывают лепесток только с верхней стороны. Снизу, очевидно, были органы питания, передвижения… Ползал себе спокойно, пока не приходила опасность. А чуть что — свернулся, и поди его укуси. — Куницын забрал реконструкцию, развернул и посадил на куполок. — Интересно бы найти того, кто мог его испугать.

— Мне почему-то кажется, что живых врагов у него не было, — вдруг твердо и серьезно сказала Виола. — Вся Химера продырявлена кратерами, как сыр. Когда все вулканы работали, шарикам только и оставалось, что кататься.

Безбровая, безгубая маска медленно сморщила нос, подняла углы рта: Алексей Сидорович радовался.