Ночь – мой дом

— Наш клуб принимает добровольные пожертвования, — непринужденно заметил Эстебан. — Его двери открыты для всех. Когда кубинцы выходят развеяться в пятницу вечером, они хотят прийти в такое место, где они могут щегольнуть нарядом, в такое место, где они будут чувствовать себя снова в Гаване, в место, где есть стиль. Шик, понимаете? — Он щелкнул пальцами. — Здесь никто не зовет нас латиносами или болотными негритосами. Здесь мы можем свободно говорить на нашем языке, петь наши песни, читать наши стихи.

— Это все очень мило. А теперь все-таки скажите, почему ради вас я должен совершить романтический налет на военный транспорт, вместо того чтобы просто прибрать к рукам всю вашу организацию?

Грасиэла, сверкнув глазами, открыла было рот, но Эстебан положил ей руку на колено:

— Вы правы. Пожалуй, вы можете прибрать к рукам мое дело. Но что вы получите, кроме нескольких зданий? Мои маршруты поставок, мои связи в Гаване, все люди, с которыми я работаю на Кубе, — все это не будет работать на вас. Неужели вы действительно хотите убить курицу, которая несет золотые яйца, всего лишь ради нескольких строений и нескольких старых бочонков с ромом?

Он улыбнулся, и Джо улыбнулся в ответ. Кажется, они начинали понимать друг друга. Пока они еще не прониклись уважением друг к другу, но были на пути к этому.

Джо ткнул большим пальцем за спину:

— Это ваши снимки в коридоре?

— Большинство из них.

— Чем вы не занимаетесь, Эстебан?

Тот убрал руку с колена Грасиэлы и откинулся на спинку кресла:

— Много ли вы знаете о кубинской политике, мистер Коглин?

— Нет, — ответил Джо, — и мне это не нужно. Это не поможет мне сделать работу.

Эстебан скрестил ноги.

— А как насчет Никарагуа?

— Если я правильно помню, несколько лет назад мы подавили там какое-то восстание.

— Вот куда идет это оружие, — пояснила Грасиэла. — И восстания никакого не было. Ваша страна оккупирует их страну, точно так же она поступает с моей, когда считает это для себя удобным.

— Все претензии — к поправке Платта.[29]

Она подняла бровь:

— Просвещенный гангстер?

— Я не гангстер, я просто живу вне закона, — произнес он, хотя не был уверен, что это по-прежнему так и есть. — И там, где я провел эти два года, имелось мало занятий, кроме чтения. Так почему военный флот везет оружие в Никарагуа?

— Они открыли там военную школу, — пояснил Эстебан. — Чтобы учить солдат и полицейских Никарагуа, Гватемалы и, конечно, Панамы. Учить их, как лучше всего напоминать крестьянам об их месте.

Джо спросил:

— Значит, вы собираетесь украсть оружие у Военно-морского флота США и передать его никарагуанским повстанцам?

— Никарагуа — не моя война, — заметил Эстебан.

— Значит, вы собираетесь вооружать кубинских повстанцев.

Кивок.

— Мачадо больше не президент, он обычный вор с пистолетом.

— И вы украдете оружие у наших военных, чтобы скинуть ваших?

Эстебан чуть наклонил голову.

Грасиэла спросила:

— Вас это задевает?

— Мне плевать. — Джо покосился на Диона. — А тебе?

Дион спросил у Грасиэлы:

— А вы никогда не думали, что если бы ваши сами смогли патрулировать свои улицы, а может, выбрать себе вождя, который не начинал бы вас обирать на каждом углу через пять минут после того, как принес присягу, то нам бы не нужно было продолжать вас оккупировать?

Грасиэла смерила его бесстрастным взглядом:

— Я думаю, что, если бы вы не нуждались в некой сельскохозяйственной культуре, вы бы и не вспоминали о Кубе.

Дион глянул на Джо:

— Мне-то какое дело? Давай послушаем этот план.

Джо повернулся к Эстебану:

— У вас ведь действительно есть план, верно?

В глазах Эстебана впервые мелькнула обида.

— У нас есть один человек, сегодня вечером его вызовут на корабль, он проведет отвлекающий маневр в переднем отсеке и…

— Какой отвлекающий маневр? — перебил Дион.

— Устроит пожар. Когда они побегут его тушить, мы спустимся в трюм и вынесем оружие.

— Трюм будет заперт.

Эстебан самоуверенно улыбнулся:

— На такой случай у нас есть болторезы.

— Вы что, видели этот замок?

— Мне его описывали.

Дион наклонился вперед:

— Но вы не знаете, из какого он материала. Может, ваши болторезы его не возьмут.

— Тогда мы его прострелим.

— И привлечете внимание тех, кто тушит пожар, — заметил Джо. — К тому же кого-нибудь может убить рикошетом.

— Мы будем двигаться быстро.

— Быстро? С шестью десятками ящиков винтовок и гранат?

— У нас есть тридцать человек. И еще тридцать — если вы их обеспечите.

— А у них будет три сотни, — произнес Джо.

— Но это не три сотни cubanos. Американский солдат бьется ради собственной гордости. А cubano бьется за свою страну.

— Господи! — проговорил Джо.

Улыбка Эстебана стала еще самодовольнее.

— Вы сомневаетесь в нашей храбрости?

— Нет, — ответил Джо. — Я сомневаюсь в вашем уме.

— Я не боюсь умирать, — изрек Эстебан.

— А я боюсь. — Джо закурил папиросу. — А если бы и не боялся, я бы все равно предпочел умереть за что-то более дельное. Чтобы поднять ящик с винтовками, нужно два человека. Значит, шестьдесят парней должны сделать две ходки на горящий военный корабль. По-вашему, такое возможно?