Ночь греха

Энн закусила губу. Чего она, собственно, боится? Это ведь только эпизод, мечта, что-то вроде полета на ковре-самолете. Она может делать все, что хочет, и без последствий. Он обещал.

Энн налила себе еще стакан сливового вина, такого же сладкого и сильно действующего, как его поцелуй. Его поцелуй! Энн коснулась кончиками пальцев своих губ.

Все плохое и темное заслонили воспоминания. Бег по берегу реки, мокрые ботинки, мокрое платье, грязь, налипшая на ее нижнюю юбку; тревога за раненого лорда Джонатана; страх перед бандой иноземных убийц, бродящих по английской глуши, – все это ничего не значит, потому что он поцеловал ее, и все лишения показались пустяками, так это было томительно прекрасно.

Не приходилось сомневаться, что семья герцога никогда не допустит, чтобы хотя бы намек на скандал коснулся их сына. О ее обязательствах перед Артуром вопрос не стоял, равно, конечно, как и вопрос о ее добродетели. Она могла делать что угодно, а завтра герцогиня махнет своей волшебной палочкой, и все опять станет как тому положено быть.

Вино разлило свой пьянящий жар, холодный очаг мерцает, тени в нем колышутся. Воистину очень смешная комната – эта кухня, полная замков. Задняя дверь, чайница, кладовка – они запираются от мышей? Или хозяева хотели забаррикадироваться от решительных дочерей Хоторн-Аксбери?

Энн хихикнула и взяла тарелки и еду с буфета у очага.

Хлеб был грубый, смесь пшеницы и ржи, но сыр издавал острый и восхитительный запах. Энн отщипнула маленький кусочек, потом нашла доску для нарезки хлеба и нож. Она положила на тарелку несколько кусочков чеддера и хлеба, потом огляделась в поисках вилки для поджаривания.

Она может делать все, что угодно, и никто об этом никогда не узнает. Она может есть поджаренный сыр руками, пить это славное сладкое вино, у которого такой приятный вкус. Она может танцевать, как ангел, или петь, как лягушка, и никто никогда не узнает, не осудит, не напомнит, кроме охотника на драконов – а ему до нее нет дела!

Энн вернулась в гостиную. Джек, высокий и стройный, стоял у камина. На виске у него расплывался багровый синяк, но высохшие волосы завивались над раной, скрывая ее. Вид у него был великолепный – и совсем не больной!

Энн остановилась и усмехнулась ему. Оказывается, нет ничего страшного! Сердце у нее гулко стучало, но ей было легко.

– Эта рубашка вам мала, а брюки коротки, – заметила она.

– Это ужасно, – скривился Джек. – Вы ничего не сказали о моих носках, но ведь это вы их выбрали!

Энн оглядела желтые полоски на его мускулистых икрах.

– У вас замечательные ноги. – Она вспыхнула. – Ах, просто не верится, что я могла такое сказать…

Джек взял у нее из рук тарелку.

– Прошу вас, не забирайте свои слова обратно! Леди никогда еще не делали мне подобных комплиментов. Боже, вам лучше поесть!

Он нанизал хлеб и сыр на вилку и опустился на колени перед камином.

Энн рухнула в кресло. Казалось, что ее мысли живут своей собственной жизнью, окрашенные головокружительной силой противоречивых чувств. Не было, разумеется, никакой связи между ее откровенным языком и ее волей. Ее взгляд блуждал с распутным удовольствием по его рукам.

– Вам не следует этим заниматься.

– Я не хочу нести вас наверх. – Он поднял глаза. – Вы пьяны, мисс Марш.

– Но я чудесно себя чувствую! – Энн наклонилась вперед, сложила руки на коленях и сжала пальцы, иначе она протянет руку, чтобы потрогать его. Будет ли он возражать? Теперь, когда дождь смыл с его волос муку, они казались очень мягкими, густыми и темными. – Я великолепно себя чувствую с тех пор, как вы меня поцеловали.

Джек повернул гренок, чтобы с сыра не капало в огонь.

– А! – сказал он. – Я вас поцеловал, вот как?

Это, казалось, превратилось для него в предмет очень серьезных размышлений, а ее рот в это время изнывал от желания освежить воспоминания.

– Зачем вы это сделали? Вы знаете, что я обручена и выхожу замуж, поэтому явно не собираетесь за мной ухаживать.

– Тогда зачем вспоминать об этом?

– Мне кажется, вам хотелось показать, что мы можем сделать что-то глупое, не чувствуя за собой вины.

– Можно, я скажу вам правду?

– Да! Конечно.

– Тогда вы должны знать, что мои мотивы были не столь благородны, – сказал он, – то была всего лишь мгновенная причуда.

– А, понятно! Я знаю, что это не имеет ко мне никакого отношения.

– Напротив, это имеет к вам самое непосредственное отношение.

– Только потому, что мы принадлежим к разным мирам, вы с тех пор больше не вспоминали об этом? Потому что это произошло всего лишь из-за странного положения, в котором мы находимся? Превосходный, таинственный урок и воспоминание, которое можно лелеять… ах, я болтаю глупости, да?

– Как веселый ручеек! – Джек улыбнулся и положил на тарелку гренок с сыром. – А теперь, моя дорогая девочка, успокойтесь и съешьте вот это.

Энн придвинулась на краешке кресла. Жареный сыр! Мягкий, хрустящий и острый. Она прикрыла глаза от наслаждения. Как хорошо, просто замечательно! И облизала губы.

– Очаровательно, – сухо сказал Джек. – Хотя, пожалуй, не совсем безвредно?

Она посмотрела на него, веки у нее отяжелели, ей захотелось спать.