Ночь длиною в жизнь

Мы отправились в «Блэкберд» в нескольких кварталах отсюда — достаточно далеко, и посетители почти сплошь мужчины, так что новости туда еще не дошли. «Блэкберд» стал первым в моей жизни пабом, в котором меня обслужили, — мне было пятнадцать, и я отработал свой первый день, таская кирпичи на стройке. По мнению Джо, хозяина заведения, раз ты делаешь мужскую работу, то заслужил право на кружку. Сейчас за стойкой на месте Джо красовался какой-то тип в парике, прикрывающем лысину, а вместо сигаретного дыма в воздухе витал такой густой аромат пота и перегара, что хоть ножом режь. Впрочем, в пабе мало что изменилось: те же потрескавшиеся черно-белые фотографии неизвестных команд на стенах, те же засиженные мухами зеркала за барной стойкой, те же стулья из протертого до дыр кожзаменителя, горстка постоянных посетителей на персональных барных стульях и множество ребят в рабочих ботинках — половина из них поляки, а некоторые несовершеннолетние.

Род занятий у Снайпера на лбу написан, поэтому я посадил его за неприметный столик в углу и отправился к стойке. Когда я вернулся с кружками, Снайпер уже достал записную книжку и строчил что-то блестящей дизайнерской авторучкой — очевидно, ребята из убойного не снисходили до дешевых шариковых.

— Так, — сказал Снайпер, одной рукой захлопывая блокнот, а второй принимая кружку. — На родину вернулся, да? Кто бы мог подумать?

Я одарил его улыбкой — с легкой укоризной.

— А ты решил, что я вырос в особняке в Фоксроке?

Снайпер рассмеялся:

— Да ладно, ты ж всегда давал понять, что ты — самая соль земли. Впрочем, ты так зажимал подробности, что я думал, ты родом из какой-нибудь поганой высотки. Я и не предполагал ничего настолько, гм, колоритного.

— Очень удачно сказано.

— По словам Мэтью и Терезы Дейли, тебя не видели в этих местах с той ночи, когда вы с Рози упорхнули.

Я пожал плечами:

— Здесь чересчур много местного колорита.

Снайпер нарисовал на пивной пене смеющуюся рожицу.

— Ага. Приятно вернуться домой? Хоть ты и не так себе это представлял?

— Если где-то и есть приятный момент, что вообще сомнительно, то не в этом.

Снайпер поморщился, будто я пукнул в церкви.

— Тебе нужно научиться, — объяснил он, — видеть во всем позитив.

Я уставился на него.

— Я не шучу. Возьми негатив и переверни, получишь позитив. — Снайпер поднял подставку под кружку и перевернул ее, иллюстрируя идею переворачивания.

В обычной ситуации я бы легко объяснил ему, что думаю по поводу его дебильных советов, но мне от него кое-что было нужно, так что я сдерживал пар.

— Просвети меня, — попросил я.

Снайпер уничтожил смеющуюся рожицу одним длинным глотком и погрозил мне пальцем.

— Восприятие, — начал он, переведя дыхание, — это все. Если веришь, что это может пойти тебе на пользу, то так и будет. Улавливаешь?

— Честно говоря, нет, — сказал я.

Избыток адреналина заставляет Снайпера изрекать многозначительные сентенции, как джин пробивает алкоголиков на слезу. Кстати, я пожалел, что не заказал рюмочку.

— Это вопрос веры. Весь успех нашей страны строится на вере. Думаешь, недвижимость в Дублине и вправду стоит штуку за квадратный фут? Ни хрена! Но она так продается, потому что народ верит. Мы с тобой, Фрэнк, были выше других. Тогда, в восьмидесятые, вся страна сидела по уши в дерьме, не осталось ни на грош надежды, но мы верили в себя — мы с тобой. Именно поэтому сейчас мы там, где мы есть.

— Я оказался там, где есть, — заметил я, — потому что хорошо делал свою работу. Надеюсь, и ты тоже, дружище. Мне очень хочется, чтобы это дело было раскрыто.

Снайпер бросил на меня взгляд, от которого оставался один шаг до рукопашной.

— Я охренительно хорошо делаю свою работу, — ответил он. — Просто охренительно хорошо. Ты знаешь общий процент раскрываемости в отделе расследования убийств? Семьдесят восемь. А знаешь мой личный процент?

Он дал мне время отрицательно покачать головой.

— Восемьдесят шесть процентов, сынок. Восемьдесят — читай и рыдай — шесть. Тебе повезло, что я здесь.

Я неохотно изобразил восхищенную улыбку и кивнул, уступая ему победу.

— Наверное, так и есть.

— И ты чертовски прав. — Выиграв очко, Снайпер откинулся на спинку диванчика, но тут же скорчил гримасу и с раздражением поглядел на торчащую пружину.

— Возможно, — сказал я, подняв кружку и задумчиво рассматривая ее на свет. — Возможно, нам обоим сегодня повезло.

— Это как? — подозрительно осведомился Снайпер. Он знал меня давно и во всем видел подвох.

— А ты подумай. Когда приступаешь к расследованию, что самое желанное?

— Чистосердечное признание, подкрепленное показаниями свидетелей и выводами судэкспертов.

— Нет-нет-нет. Соберись, Снайпер. Ты мыслишь конкретно. Думай шире. Одним словом — в чем твоя главная ценность как детектива? Что тебе милее всего во всем мире?

— Тупость. Дай мне на пять минут тупицу…

— Информация! Любая, в любом качестве, в любом количестве — какая ни есть. Информация — это оружие, Снайпер. Информация — топливо. Без тупости мы еще можем как-то вывернуться; без информации — каюк.

— Ну? — поразмыслив, недоверчиво спросил Снайпер.

Я развел руками и улыбнулся: