Ночь черного хрусталя

«Черт знает, что я говорю, – подумала она сама. – Зачем?»

– Я езжу один, – сказал Милов. – Догадался своевременно развестись – давным-давно.

– О, – сказала Ева, – куда только смотрят женщины? Какой шанс упускают! Ну, пора идти. Вы, надеюсь, с нами? – Это был даже не вопрос, но утверждение.

– С вами, – сказал Милов, прикинув еще, что до Центра добраться куда быстрее можно будет по шоссе, доехав на автобусе до перекрестка. – Во всяком случае, часть пути проделаем вместе, а уж там – помашу вам рукой на прощание.

– Значит, бросите нас на произвол судьбы, – сказала Ева.

Вместо ответа Милов протянул оба захваченных в пещере пистолета:

– Возьмите на всякий случай…

– Нет-нет, от этого избавьте, – сказал Граве и спрятал руки за спину. – У меня нет разрешения полиции на ношение оружия, и я не вправе…

– Давайте, Дан, – кивнула Ева.

– Справитесь?

– Ну, я современная женщина. Не беспокойтесь. Вряд ли он понадобится, я беру его как сувенир – на память…

– Гм, – сказал Милов несколько смущенно и засунул второй пистолет в карман. – А я-то надеялся избавиться от лишнего груза. Господин Граве, вы можете получить его, как только попросите.

– Нет-нет. Очень вам благодарен, но… Обождите, господин Милф, нам же не в ту сторону! Мост – там!

– Знаю. Но вы уверены, что на мосту – чисто?

– А вам нужно, чтобы было подметено? – не утерпела Ева.

Милов усмехнулся:

– Простите, это жаргон… Понимаете ли, у меня есть сильное подозрение, что там не безопасно. Когда стреляют и преследуют людей, это не кончается так быстро и безболезненно, поверьте, охота на людей – старый, но вечно увлекательный спорт. Поэтому я предлагаю идти вброд.

– Что, снова стриптиз? – недовольно спросила Ева.

– Могу помочь раздеться, – усмехнулся Милов.

Он и сам не понимал, почему вдруг брякнул такое – нелепое и пошлое. «Стыдно», – подумал он с осуждением.

– Я иногда принимаю такую помощь, – ответила Ева вызывающе, – но не от первого встречного. Только тогда попрошу мужчин отвернуться: уже не так темно.

Это говорилось уже на ходу: они все прибавляли и прибавляли шагу.

Трое шли, наискось приближаясь к воде, и Милов, как и в пещере, шагал впереди – умеренно, словно был гидом и не раз водил экскурсии по этим местам. Граве этого даже не заметил; торопливо переступая короткими ногами, он был душой уже весь в городе, у себя дома, рядом с Лили. Ева оказалась наблюдательнее – и потому, что была женщиной, и еще, наверное, ничья судьба не волновала ее настолько, чтобы совершенно отвлечь от реальности. Увязая каблучками в песке, она нагнала Милова и пошла рядом.

– Вы говорили, что впервые здесь, Дан?

– Так оно и есть. Что вас смущает?

– Слишком уж уверенно вы идете.

– Я опытный путешественник, и заблаговременно изучаю местность по картам.

– И на них обозначен каждый брод?

Он усмехнулся.

– Вот именно: каждый брод.

– Дан, вы…

– Что, Ева?

– Нет, ничего.

Милов замедлил шаг.

– Что такое? – Она невольно перешла на шепот. Он ответил так же:

– Кусты на берегу. Стойте тут, а я проверю.

– Но ведь все спокойно…

– Дай-то Бог, – сказал он. Шагнул – и растворился в темно-серой мгле. Еве сразу стало зябко. Река плескалась совсем рядом, и в стороне, выше по течению, на поверхности воды играли блики: выстроенный из дерева поселок вдалеке горел так сильно, что отблески пламени достигали даже реки. Граве стоял у Евы за спиной, громко сопя.

– Нет, нет, – вдруг сказал он в полный голос. – Все чушь. Нелепость. Земледельцы сошли с ума, но это еще не значит…

Она, не поворачиваясь, нашарила его руку, стиснула до боли.

– Граве, смотрите… Видите?

– А что я должен увидеть, доктор?

– Да не вверх глядите, а на воду!

Что-то плыло по течению – темное, удлиненное, слишком маленькое, чтобы оказаться лодкой.

– Да, вижу. Какая-то колода, я думаю.

– Граве, я боюсь…

То плыл труп. Река несла его неторопливо, словно в торжественной похоронной процессии.

– По-моему, это все-таки бревно, – неуверенно сказал Граве. – Конечно, оно имеет некоторое сходство…

Милов возник неслышно, как и ушел.

– Идемте, – сказал он. – Тут спокойно.

– Дан, я не полезу в эту воду… в ней плавают мертвецы. Ужасно!.. Что это значит?

– Что убивают людей.

– Но почему, зачем?

– Боюсь, что мы это узнаем. Мужайтесь, Ева, другого пути нет. – Он остановился у самого уреза воды, прислушался. – Тут.

– Ладно, – со вздохом проговорила Ева. – Только на этот раз я пойду последней: уж очень густой загар ложится на голое тело от ваших взглядов.

– Я надеюсь, вы не подозреваете меня… – негодующе начал Граве.

– Да нет, конечно, – сказала Ева, – просто я в настроении шутить. Ну, идемте, не то я совсем замерзну, простуда и так уже мне обеспечена.

– Боюсь, что вызвать врача будет трудненько, – сказал Милов, ступив в воду и ногой пробуя дно. – Теперь никакой самодеятельности, ни шагу в сторону – огонь будет открыт без предупреждения. Не бойтесь: я тоже шучу…

Они медленно двинулись, слышался только легкий плеск, и лишь однажды Ева издала сдавленное «Ох!» – оступилась, видно, однако справилась и шла вместе со всеми, не отставая.

– Вы осторожно, – тихо сказал Милов, – тут дно паршивое.