Ночь черного хрусталя

Они внимательно прослушали известия. Полным ходом шла подготовка конференции по Ближнему Востоку. Снова — в который уже раз — кто-то из великих спортсменов был уличен в употреблении допинга. Министры иностранных дел стран НАТО собрались на совещание, посвященное предстоящей встрече в верхах. Экипаж орбитальной станции чувствовал себя прекрасно…

«Из Намурии сообщают…»

— Ага! — воскликнул Гектор.

«Власти провинции, в которой расположен Международный научный центр ООН, потребовали его закрытия. Данные наблюдений со спутников позволяют предположить, что столица все еще залита водами, хлынувшими из водохранилища после прорыва плотины. Связь со страной по-прежнему прервана, и новых сообщений, в том числе и о судьбе правительства, не поступало. Правительства некоторых стран привели в готовность спасательные отряды, однако еще не ясно, будет ли им разрешен въезд на территорию страны. Остальные ее районы внешне не пострадали, и в них наблюдаются активные действия населения. Погода на завтра…»

Гектор выключил приемник:

— Мы, конечно, слишком многого захотели: чтобы сразу…

— Вы должны что-то сделать! — сказала Ева. — Придумайте, вы же умные люди!

— Пойду раздавать оружие, — сказал Гектор. — Поможете, Ева? По-моему, все остальное, что могли, мы сделали.

— Теперь вы должны сказать: «И можем умереть с чистой совестью», — добавила Ева иронически.

— Черта с два, — сказал Милов и обнял ее за плечи. — У нас еще все впереди.

— Миссис Рикс и джентльмены, — сказал шеф Центра. — Последний вопрос: как мы используем наш вертолет? Он дает нам возможность спасти хотя бы несколько ученых — людей с мировым именем. Цвет науки. И некоторые, уже законченные, работы. Я наметил вот кого… — Он прочитал фамилии. — Боюсь, что это последний и единственный способ. Надежда, что мир отзовется на наш крик отчаяния, пока не оправдалась — и никто не может сказать, оправдается ли вообще. Так что иного решения, я полагаю, быть не может.

— Не только может, — сказала Ева, — но и должно быть. Дети. Вертолет оборудован кислородной установкой для их перевозки. До границы — час полета и еще час — от границы до ближайшей клиники с термобоксами. Надо спасать детей. Почему вы не подумали о детях?

— Было бы по меньшей мере странно, если бы мы не подумали о них, — ответил шеф. — Но мы решили, что они нужнее здесь. Как ни неприятно говорить это, однако они оказались как бы в роли заложников. Это ведь их дети — тех, кто нападает. И нигде в стране больше нет установок для устойчивого обеспечения их жизни. Дети находятся в Кристалле. И это обстоятельство может спасти Кристалл, если даже погибнет все остальное.

— А станция? — спросил Милов. — Если они взорвут ее, ни о каком жизнеобеспечении и речи не будет.

— Мы рассчитываем, что на станцию покушаться не станут. Взорвать ее — значит вызвать сильнейшее радиоактивное заражение местности. Это не в их интересах, не так ли?

— Вы полагаете, что они руководствуются логикой, — ответил Милов, — а это не так. Сейчас это — клубок эмоций. И еще одно обстоятельство: взрыв и заражение потом свалят на вас, и оно послужит еще одним доказательством бесчеловечности науки.

— Хватает и подлинных доказательств, — негромко проговорил кто-то из ученых. — К чему еще выдумывать их? Ну что же, ваша логика подсказывает, что мы ни в коем случае не можем позволить им хозяйничать на станции. Можем ли мы защитить ее?

Милов покачал головой.

— Значит, в критический момент придется уничтожить ее отсюда. Вы, мистер Милов, может быть, не знаете, но наша станция покоится на плите, прикрывающей шахту глубиной в милю с лишним. Мы заглушим реактор и взорвем плиту. Станция провалится, а потом сработают заряды, обрушивающие породу.

— И мы останемся без энергии, — сказал Милов.

— Да. Останемся без энергии.

— И дети погибнут, — сказала Ева. — Самыми первыми.

— Да и не спасут они никого и ничего, — добавил Гектор. — Потому что народу еще утром объявлено, что дети вывезены. Их даже показывали с балкона.

— Но это же неправда! — сказал шеф.

— Объясните это им, когда они начнут стрелять.

Наступило молчание.

— Вряд ли кто-нибудь из нас; — сказал один из администраторов, человек, известный всем, ветеран физики, чье имя стояло третьим в списке, — согласится спасти свою жизнь за счет ребенка. Меня, Майк, во всяком случае вычеркните. Я всю жизнь старался оставаться порядочным человеком и, думаю, это мне в общем удавалось — зачем же на склоне лет… И я вам ручаюсь, Майк: при такой дилемме не согласится никто. Среди нас есть люди более способные и есть — менее, но подлецов я здесь не встречал.

— Джеп, — сказал шеф. — А может быть, это у вас просто срабатывает комплекс вины?

— Вот если я воспользуюсь вашим предложением, такой комплекс просто убьет меня. А так… да, каждому из нас можно осудить многое в своей жизни и работе, но я человек религиозный и отвергаю самоубийство в любой форме. Нет, Майк, я просто действую в соответствии с логикой. А вы на моем месте?