Ночь

Меся ногами грязь, я выбрался на асфальт. Идти стало проще, не было необходимости вытаскивать ноги из мягкой трясины, я ощущал возвращение позабытого холода. Пока рюкзак был нагружен, а воздух сух, мурашки не бегали по спине. Сейчас начало подколачивать: трясло ноги, руки, плечи, а про костер не приходилось даже мечтать – мокрый бурелом был пригоден разве что для того, чтобы выжимать из него воду. Следовало как можно быстрее преодолеть завесу дождя и выйти на сухое место. А уж там искать возможность согреться и высушить одежду и обувь. Но туча, которая выглядела такой маленькой в небе, все не кончалась, как будто была заколдована, как будто неким магическим образом изменяла форму и вытягивалась в ту сторону, куда я двигался.

Вскоре влажная тьма слева осветилась тремя огоньками, этакий «пояс Ориона». Покружив перед глазами, выскочив из-за занавеси водных струй мне под ноги, «пояс» оказался электрическими огнями над входом в небольшой придорожный шинок. Третья звездочка мерцала немного поодаль, с террасы в левом крыле харчевни. Широкие двери были гостеприимно распахнуты, в проеме на табурете сидел не обделенный шириной плеч вышибала в белой рубахе. Рядом с ним стоял старый мангал с угольками – так верзила грелся. Весь его вид контрастировал с поэтическим названием этого места, написанного буквами, стилизованными под капельки влаги: «Отец Дождя». Название помогло мне понять, что дождь тут является явлением географическим, а не метеорологическим.

На лице дылды можно было без труда прочитать его литературный бэкграунд: брошюру «Боевые техники Китая», роман «Мы сражались за Шаолинь», биографию Брюса Ли и инструкцию по использованию ЗРК С-500. Все это, в совокупности с крупнокалиберным пулеметом, который был развернут на стационарной установке на втором этаже шинка, давало понять, что к вопросам безопасности тут относятся серьезно. Когда я вошел в сектор обстрела его глаз, он лениво поднял голову и даже попытался улыбнуться, приветствуя меня. Еще доля секунды, и он бы пригласил меня внутрь. Но потом его глаз, наметанный не только на оценку безопасности, но и платежеспособности гостей, сообщил ему обо мне нечто такое, от чего он снова уставился вниз, словно показывая, что я – не клиент «Отца Дождя». И в случае попытки проникнуть внутрь фейсконтроль я не пройду. Не знаю, что тут сработало: мое разодранное под мышками пальто, моя намокшая шапка или разлезшиеся ботинки, многослойно заляпанные глиной.

Я постоял у входа с минуту, раздумывая, стоит ли завести с ним разговор и спросить, могу ли я чем-то помочь на кухне или по хозяйству за право погреться у камина. Но то, с какой принципиальностью верзила на меня не смотрел, позволяло понять, что единственным исходом подобной коммуникации может быть мое унижение. Поэтому я пошел дальше под водопадом дождевых капель, не оглядываясь на гостеприимный дом, на горячие угли, на близость постели, за которую мне нечем было заплатить, и горячей еды, доступность которой определялась не расстоянием, а состоянием финансов.

– Этот дождь скоро закончится! – сказал хрипловатый голос слева, и я замер. На веранде рядом с настольным диодником, стилизованным под садовый фонарь, виднелась мужская фигура. Незнакомец продолжил, обращаясь ко мне:

– И если дождь скоро закончится, не лучше ли переждать его за беседой?

Я остановился в нерешительности. Не было уверенности, что меня приглашают в этот не самый радушный шинок. Да и тезис о том, что дождь лучше переждать за беседой, может не означать готовности обитателя веранды со мной беседовать. Может, это просто теоретизирование человека, упивающегося своим комфортом.

Тут все мое существо пронзило ощущение, будто все это – темнота, дождь и разговор с фигурой у фонаря – со мной уже случалось. Я открыл рот, силясь ответить, и, как это случается во время дежавю, внезапно понял, что точно знаю, что именно должен сказать. Как будто я попал в колею и двигаться можно только в одну сторону:

– Разве дождь, туман или облака теперь не навечно?

– Этот дождь скоро закончится, – повторил мужчина. Я заметил, что его рука сделала приглашающий жест, мне действительно предлагалось присоединиться к нему на веранде. Я подошел ближе и заметил, что к столу ведет еще несколько ступеней. За спиной незнакомца стояли две жаровни с углями, тут было сухо и тепло.

– Присаживайтесь. Сейчас будем есть. – Он кивнул на стул рядом с жаровней. Я быстро сбросил рюкзак, пальто и шапку, расправил их на стульях невдалеке от углей. Пусть подсохнут хоть немного.

Снова ощущая, что говорю что-то уже однажды сказанное мной, я произнес:

– У меня нет денег, чтобы заплатить за ужин.

Хозяин террасы махнул рукой, мол, глупости, не берите до головы. Когда я устроился рядом, из черного проема к нам вышла старая женщина. Она поставила перед моим собеседником блюдо с крупной рыбой, обложенной запеченным картофелем. Рядом с блюдом она положила вилку и рыбный нож – серебряная лопаточка, а не лезвие.