Но и я

Теперь я знаю — это значит, что ничто и никогда не разлучит нас, это как договор, безмолвное соглашение. По ночам она встает, ходит по квартире, открывает воду в ванной, иногда мне кажется, что она бодрствует несколько часов подряд, слышу, как отворяется дверь кабинета, слышу легкие шаги по ковролину. Как-то ночью я застала ее у окна гостиной: прижавшись лицом к стеклу, она смотрела с высоты пятого этажа на лежащий внизу город, проносящиеся мимо машины, ореолы фонарей, далекие огоньки.

Лукас ждет меня у лицея. На нем кожаная куртка, черная бандана на голове, рубашка торчит из-под свитера, он весь такой огромный.

— Ну что, Пепит, как обстоят дела?

— Она почти не выходит из своей комнаты, но надеюсь, что она останется у нас.

— А родители?

— Они согласны. Сначала Но немного отдохнет, восстановится, а потом будет, наверное, искать работу.

— Знаешь, говорят, что те, кто живет на улице, сломлены. После определенного момента они уже не могут вернуться к нормальной жизни.

— Мне наплевать, кто и что говорит.

— Знаю, но все-таки…

— Проблема именно в этом «но все-таки», из-за «но все-таки» никто ничего не делает.

— Ты такая маленькая, Пепит, но такая большая, и ты, безусловно, права.

Мы входим в класс математики, на нас все пялятся, особенно Аксель и Леа. Лукас садится рядом со мной, во втором ряду.

После каникул он перебрался сюда со своей галерки. Учителя не могли скрыть изумления, постоянно отпускали всякие замечания, смотрите-ка, мсье Мюллер, наконец-то вы в хорошей компании, мадемуазель Бертиньяк сможет одолжить вам немного серьезного отношения к учебе, извлеките из этого пользу, но остерегайтесь списывать у соседки, вот увидите, вам здесь понравится, воздух здесь ничуть не хуже, чем на вашей любимой «Камчатке».

Но своим привычкам Лукас остался верен. Он почти ничего не записывает во время уроков, забывает выключить мобильный, сидит по-прежнему небрежно развалясь на стуле, выставив ноги далеко в проход между партами, все так же громко сморкается. Но больше никогда не опрокидывает парту.

С недавних пор я пользуюсь некоторым уважением в классе, даже Аксель и Леа здороваются и улыбаются при встрече. Никто теперь не хихикает и не шепчется у меня за спиной, если мне удается ответить на вопрос, который остальным оказался не под силу, или если я раньше всех сдаю контрольную.

Лукас — король, бунтарь, вожак. Я — отличница, робкая и тихая. Он старше всех в классе, а я всех младше. Он самый высокий, я — ниже всех. После уроков мы вместе идем в метро или на автобус, он провожает меня до дома. Я не задерживаюсь, тороплюсь из-за Но. Лукас приносит для нее комиксы, шоколадки, иногда сигареты, которые она курит в открытое окно. Он постоянно спрашивает, как у нее дела, беспокоится о ее здоровье, зовет в гости, когда ей станет лучше.

У нас с ним есть общий секрет.

24

Уже несколько дней, как Но начала выходить из своей комнаты и с интересом наблюдать за нашей домашней жизнью. Она даже предлагает свою помощь — сходить за покупками, вынести мусор, приготовить еду. Теперь дверь в кабинет нараспашку. Но застилает постель, моет посуду, пылесосит, смотрит с нами телевизор. Днем она ненадолго выходит на улицу, но всегда возвращается до семи часов вечера.

Когда я прихожу из лицея, она присоединяется ко мне, устраивается на полу в моей комнате и, пока я делаю уроки, листает журнал или комиксы, а иногда лежит просто так, с широко открытыми глазами, уставившись в фальшивое звездное небо потолка. Я смотрю, как вздымается ее грудь в ритме дыхания, пытаюсь угадать по ее лицу, о чем она думает, но ничего не отражается на поверхности, никогда.