Ниже нуля

Он лишь бросил взгляд на разлагающееся содержимое багажника и пошарил вокруг в поисках лопаты. Она должна быть прямо сверху, там, где он ее оставил, куда она могла деться, господи, где чертова лопата?

Отвернувшись, он несколько раз похлопал рукой по недрам отсека, как разъяренный отец, который одновременно пытается следить за дорогой и наподдать расшалившимся на заднем сиденье детям – но всякий раз его ладонь ложилась на что-то еще хуже – место было то влажным, то горячим (не просто теплым) – стоп, да вот же она, тяжелая, деревянная! Сомкнув пальцы на ручке, он вытащил лопату, захлопнул крышку и несколько раз судорожно глотнул воздух.

Неправильно как-то. От них не должно так пахнуть. Но вообще, что он знает об этом? Вдруг именно так и бывает, когда ты умираешь. Значит, надо взять себе на заметку лучше питаться и тренироваться четыре-пять раз в неделю прямо с завтрашнего дня. Веселого в смерти мало. Ок. Когда он сделал контрольный выстрел, пару дней назад? Даже раньше. Оба тела он погрузил в машину в два часа ночи в среду – прошло сорок четыре часа. Как долго разлагается тело? Муни достал телефон и приготовился набрать в поисковике запрос, когда очевидная глупость поступка достигла до его придушенного жутким зловонием мозга. Он убрал гаджет и стал подниматься на холм, чтобы выкопать могилу.

Отойдя на десять шагов от машины, он услышал первый громкий стук. Муни вздрогнул.

Звук доносился из багажника.

9

По собственному горькому опыту Кекс знал, что человеческая голова устроена так, что особо с ней ничего и не сделаешь. Все остальное можно сжимать, втягивать, поворачивать: люди находят множество способов, когда они хотят или должны. Но с головой не договоришься.

Спасибо забору на заднем дворе школы!

У его края проходила труба, отстоявшая на несколько сантиметров от кирпичного фасада, поэтому оставалось узкое пространство, сантиметров двадцать, между самим зданием и свободой. Решительные любители покурить утром выскакивали из автобуса, поднимались на крыльцо, «засветившись» перед классным руководителем, и живо проскальзывали к пожарному выходу, еще не запертому (чего делать, кстати, было нельзя). Остальное – дело техники: вжавшись в стену и втянув живот (особенно это касалось Большого Джима Шмиттингера) и не забыв потом стряхнуть с ушей весь набившийся мусор, просунуть голову на другую сторону. И вот тогда – бум! – вы оказываетесь в чистом поле позади школы, где можно дымить сколько угодно.

Размер черепа Кекса стал главной причиной того, почему средний балл по учебе колебался в районе трех с половиной баллов – голова парня оказалась слишком большой, чтобы просунуть ее через забор. Поэтому днем он не курил никогда. С концентрацией это творит чудеса, даже что-то из математики и естествознания застревает в мозгах.

Когда он попал на флот, то вспомнил достаточно, чтобы выполнять свои обязанности на подлодке, вооруженной баллистическими ракетами. И выполнять их вполне сносно. По крайней мере, он всегда находил свою койку.

Правда, прочитанный однажды «Повелитель мух» ему бы сейчас точно не пригодился. Значит, голова подвела его в очередной раз.

Застряв между стенами, он позвал Наоми.

– Эй, как насчет «важелин»? У тебя есть «важелин»?

– Чего?

– Ну, та липкая дрянь, которой вы губы мажете! Вытащи меня отсюда!

– Ты хотел сказать «вазелин»?

– Да какая разница, Наоми, хоть вазелин, хоть лосьон или масло! Я застрял и не могу вылезти!

Последние несколько минут ей стоило большого труда не прыснуть от смеха, но битву свою она явно проиграла.

– О да, конечно, – зашипел Кекс, – смейся, это же так забавно.

Он по-прежнему сидел в проломе, застряв в пространстве шириной сантиметров двадцать между двумя балками. Еще несколько минут назад он двигался относительно свободно, изгибаясь и скользя через небольшой открытый участок к тому, что смахивало на огромную карту в дальнем конце стены с контрольной панелью. В дыре было темно, и трудно сказать, что это, но так или иначе она напоминала именно карту, и когда до нее оставалась пара метров, Кекс застрял между балками, и на него снова нахлынул прежний школьный опыт. Ситуация его совсем не радовала.

– Смазка! У тебя же по-любому она есть, да? Кинь ее мне!

Наоми подождала, чтобы убедиться, что расслышала правильно, прежде чем сунуть голову в проем.

– Я прошу прощения, но ты только что предположил, что я везде таскаю с собой лубрикант?

– Я не… я не хотел…

– А слышать такое очень обидно.

– Я извиняюсь, начнем сначала.

– В смысле, может, у тебя в кармане тоже завалялась парочка зубных протезов?

– Наоми. Ну, мэ-э-э-м. Ты ведь понимаешь, я психую и поэтому несу всякую чушь.

Она отодвинулась, оглядела стену, подумала немного.

– Как насчет двенадцати баксов? – спросила она. – Хотя бы еще одну клейкую ленту покупать не придется.

Кекс был не в том положении, чтобы спорить.

– Делай, что собираешься, леди. Но обещай не тянуть! Острый угол у моего левого уха в таком случае отрежет мне прямо…