Ниже нуля (ЛП)

— Знаешь, - звук ненадолго прерывается, а затем возвращается с

щедрой порцией белого шума, - не все отдыхают в Южном Падре.

Некоторые из нас любят более прохладные места. - Кряхтение и

пыхтение через хрупкую спутниковую линию почти... интимно. Мы

подвергаемся воздействию одних и тех же стихий, на одной и той же

сильно оледенелой местности, в то время как весь остальной мир

укрылся в укрытиях. Мы здесь, одни.

И это не имеет никакого смысла.

— Когда ты прилетел на Шпицберген? - Это не могло быть в

последние три дня, потому что не было никаких входящих рейсов.

Шпицберген хорошо связан с Осло и Тромсё в пик сезона, но он

начнется только в середине марта.

Так что... Иэн, должно быть, пробыл здесь несколько дней. Но

почему? Он является начальником инженерного отдела в нескольких

проектах марсоходов, а команда Serendipity приближается к

критическому времени. Нет никакого смысла в том, чтобы один из их

ключевых сотрудников находился сейчас в другой стране. К тому же, инженерная составляющая этого АМАШЭ минимальна. Только доктор

Мерел и я. Все остальные члены команды - геологи и астробиологи, и...Какого черта Иэн здесь? Какого черта NASA послало старшего

инженера на спасательную операцию, которая даже не должна была

состояться?

— Ты всё ещё в порядке? - спрашивает он снова. Когда я не отвечаю, он продолжает: — Я уже близко. В нескольких минутах ходьбы.

Я смахиваю снежинки с ресниц. — Когда АМАШЭ передумала

посылать помощь?

Короткое колебание. — На самом деле, это может занять больше, чем несколько минут. Буря усиливается, и я плохо вижу.

— Иэн, почему они послали тебя?

Глубокий вдох. Или вздох. Или пыхтение, громче остальных. — Ты

задаешь много вопросов, - говорит он. Не в первый раз.

— Да. Но это довольно хорошие вопросы, так что я собираюсь

продолжать задавать ещё больше. Например, как...

— Пока я тоже могу задать несколько.

Я чуть не застонала. — Что ты хочешь знать? Лучший концерт?

Любимый концерт? Обзор удобств расщелины? Она предлагает очень

мало в плане ночной жизни...

— Мне нужно знать, Ханна, всё ли у тебя в порядке.

Я закрываю глаза. Холод словно миллион иголок вонзается в мою

кожу. — Да. Я... Я в порядке.

Внезапно звонок обрывается. Помехи, шум, все они исчезают, и я

больше не слышу Иэна. Я смотрю на свой спутник и обнаруживаю, что

он всё ещё включен. Черт. Проблема на его стороне. Снег становится

всё гуще, через несколько минут наступит кромешная тьма, и вдобавок

ко всему я почти уверена, что на Иэна напал белый медведь. Если с

ним что-то случится, я никогда не смогу простить себя...

Я слышу шаги по снегу и смотрю на край расщелины. Свет тускнеет

с каждой секундой, но я различаю высокий, широкий контур человека

в лыжной маске. Он смотрит вниз на меня.

О Боже. Он действительно...?

— Видишь? - говорит глубокий голос Иэна, немного запыхавшись.

Он опускает шею, прежде чем добавить: — Это было не так уж и

сложно, не так ли?

Глава 6

Космический центр Джонсона, Хьюстон, штат Техас

Шесть месяцев назад

Я удивлена тем, как сильно больно от электронного письма, потому

что это очень много.

Не то чтобы я ожидала, что меня это обрадует. Это общепризнанный

факт, что услышать, что вашему проекту отказано в финансировании, так же приятно, как плюхнуться в унитаз. Но отказы - это хлеб с

маслом всех академических путешествий, и с момента начала моей

докторской диссертации у меня их было примерно двенадцать сотен

фантастических миллиардов. За последние пять лет мне отказывали в

публикациях, выступлениях на конференциях, стипендиях, грантах, членстве. Мне даже не удалось попасть в программу неограниченных

напитков Bruegger's - катастрофическая неудача, учитывая мою любовь

к чаю со льдом.

Хорошо то, что чем больше отказов вы получаете, тем легче их

проглотить. То, что заставляло меня бить подушки и замышлять

убийство в первый год работы над докторской диссертацией, почти не

беспокоило меня в последний. Журнал «Прогресс в аэрокосмических

науках»21 сказал, что моя диссертация недостойна украшать их

страницы? Отлично. Национальный научный фонд отказался

спонсировать мои постдокторские исследования? Хорошо. Мара

настаивает на том, что батончики из воздушного риса, которые я

приготовила на её день рождение, на вкус как туалетная бумага? Эх. Я

переживу.

Но этот конкретный отказ глубоко ранит. Потому что мне очень, очень нужны деньги на грант для того, что я планирую сделать.

Большая часть финансирования NASA привязана к конкретным

проектам, но каждый год выделяется свободный фонд, который

обычно предназначен для молодых ученых, предлагающих идеи

исследований, которые кажутся достойными изучения. И моя, я

думаю, вполне достойна. Я проработала в NASA более шести месяцев.