Ниже нуля

По четвергам Кекс обычно старался приходить на работу пораньше, поскольку он знал, что Гриффин любит быстро ускакать на уик-энд и уносит свой зад несколькими минутами раньше окончания смены.

Босс был в курсе, как остро нуждался Кекс в работе, и понимал, что все будет в порядке. Довольно того, что парень, обходя подножие холма, мог видеть потную лысину Гриффина, сверкающую в лучах заходящего солнца, когда боров открывал очередную банку «Пабста» – две-три жестянки пива хранились в кофрах его «Харли Фэт Бой» на случай… ладно, они лежали там постоянно.

Начальник осушил банку, отшвырнул ее, завел байк и, показав Кексу средний палец, умчался. Гравий из-под колес так и полетел в разные стороны.

Гриффин был, и все с этим соглашались, уродом, каких поискать. Кекс показал ему средний палец в ответ, что вполне принималось за проявление общения.

Когда его «Хонда Сивик» обогнала байк Гриффина, он с облегчением вздохнул. Хорошо, что босс пропустил его вперед и не нужно снова заводить ту идиотскую беседу.

Но не тут-то было. В зеркале заднего вида он заметил, как Гриффин объехал его сзади. Через мгновение он пристроился рядом с Кексом.

– Ну? – спросил начальник.

Ясно, опять то же самое.

– Я же сказал, что не могу помочь.

– Ты, конечно, тупой, но чтобы настолько… – Это слишком, слова у Гриффина вылетали дробью, некоторые так быстро, что слипались друг с другом, хотя между некоторыми были странные паузы, как будто пунктуацию еще не изобрели.

– Я не тупой, – обиделся Кекс. – Если б мог, я помог бы тебе, но в моей ситуации это невозможно, вот и все.

– Ясно, но ты подумай, ладно?

– Нет уж. Я не то что думать, я и знать об этом не хочу.

Штука была в том, что он был осведомлен только о той части истории, которая касалась двух дюжин пятидюймовых «Самсунгов» с плоским экраном. Их Гриффин распродавал по одному, но Кекс логично полагал, что дыма без огня не бывает, и продажа краденных со склада товаров последнее, что нужно ему сейчас в жизни.

Но босс не отставал.

– Я лишь прошу тебя открывать ворота для парочки моих друзей ключом. Ничего сложного.

– У них нет ячейки, поэтому я не могу пускать их на склад.

– Никто вообще ни о чем не догадается.

– Я однажды слышал нечто подобное, – сказал Кекс. – Выкручивайся сам.

– Не могу, – Гриффин пожал плечами.

– Почему?

– Так ведь они не идиоты, чтобы приходить днем, а ночью я не работаю. – Вот и весь разговор. – Просто сделай то, что я прошу, и ни у кого не будет проблем.

– Каких проблем?

– Потому что ты в курсе и не в доле, а если так дело обстоит, то тут намечается крупная проблема.

Кекс сообразил, что теперь ему от Гриффина точно не отделаться, и потому продолжил заниматься тем же, что делал на протяжении предыдущих шести недель. Он тянул время и надеялся, что все уляжется. Была ли данная стратегия эффективной? Нет, но и другой у него пока не появилось.

– Да я не врубаюсь, чем ты там занимаешься, – заявил он. – Давай забудем, ок?

Более расплывчато выразиться было нельзя, только если у вас не оказалось степени по юриспруденции и десятилетий опыта выступлений перед Конгрессом. Кекс надеялся, что это сработает. Он повернулся и пошел к зданию.

Начальник поправил защитные очки. Под грохот работающего движка он прокричал Кексу два слова, но в тот момент вся отвратная природа Гриффина проявилась снова – он поставил на свой байк широкие патрубки прямого выхлопа, чтобы сделать его еще громче и тем самым бесить остальной мир. Итак, ни малейшего шанса расслышать, что он сказал, не было.

То, что он услышал, звучало как «Monday’s Bleeding»[4], но в действительности босс прокричал: «Что-то пищит!»

Ничего, скоро Кекс все поймет.

То, что Гриффин отвечал вообще хоть за что-то, казалось дурацкой шуткой. Не считая того, что он оказался недалеким, склонным к насилию расистом, он еще и пил. Да, есть алкоголики дееспособные и, скажем так, «никакие», и Гриффин старался попасть в лагерь первых, устанавливая строгий режим и придерживаясь его с дисциплиной олимпийского атлета.

И потому, с понедельника по среду, он был трезв как стеклышко, отработав три из четырех смен, и никогда не выпивал раньше шести вечера четверга. Этому процессу он, однако, отдавался полностью, начиная прямо на работе и продолжая все долгие выходные, пока не пытался выйти из глубокого запоя вечером в воскресенье.

Разумеется, самой тяжелой частью являлось утреннее похмелье понедельника, но Гриффин уже настолько привык к нему, что оно стало попросту неотделимо от его жизни.

Кофе, тост, красные глаза – здравствуй, новая неделя.

Родился он в Каунсил-Блафс и шесть лет отработал в «Макдоналдсе» в Салине, где дослужился до старшего менеджера. Неплохая подвернулась работенка, и не только потому, что он мог нанимать и увольнять студентов, как ему вздумается, и курить с ними травку на парковке. Он, прямо скажем, был не самым привлекательным парнем. Толстый как пожарный гидрант, все тело покрыто клочковатыми, разного оттенка волосами, благодаря чему его спина напоминала пол в парикмахерской.