Ниже ада

Он говорил еще что-то, но это было уже не важно — для меня было очевидно с какой-то пугающей ясностью то, что я возьму в руки нож и убью следователя. Это было для меня настолько очевидно и понятно, что оставалось лишь удивляться — почему я сам не додумался до столь простого решения?

С жалостью взглянув на несущего какую-то ахинею приятеля, я твердо сказал:

— Хватит! Поговорили — и будет, надо дело делать! — я небрежно отстранил Андрея и подошел к двери камеры, поймав на ходу странный взгляд Феклистова — жесткий, прицельный и одновременно оценивающий. — Эй, часовой! — заорал я, стуча по железу. — Открывай давай — на допрос хочу!

— Опомнись, Лешка! — завопил Андрюха, хватая меня сзади за локоть. — Убьют же тебя, дурака! — Я, не оборачиваясь, оттолкнулся от двери и ударил его затылком в лицо. Подрывник вскрикнул — хватка на руке исчезла. — Что ты делаешь? — с трудом проговорил Андрей — видимо, я разбил ему губы. Но ответить не удалось — крутанулся «волчок» глазка, пару секунд меня рассматривали, а затем загремели открывающиеся замки.

С решимостью отчаяния я перешагнул порог. Решение напасть на следователя (и, скорее всего, убить его, а затем и несколько охранников) далось мне очень нелегко. За дверью меня ждал незнакомый сержант, весьма болезненного вида. Кашляя, он приказал мне повернуться лицом к стене и принялся закрывать камеру. Я разглядывал трещинки на штукатурке, сцепив руки за спиной, и напряженно обдумывал ситуацию. Тугая пружина, что свернулась где-то внутри меня и, потихоньку разжимаясь, подталкивала к решительным действиям, за порогом внезапно начала исчезать. Я с ужасом понял, что еще немного, и от моей уверенности в предстоящем мне «деле» ничего не останется. «Соберись, размазня! — начал внушать я себе. — Сдохнете ведь оба в этом проклятом городе, и даже могилки не останется… Там Андрюха ждет, рассчитывает на твою помощь, а ты нюни распустил! …Ага, ждет — наверное, кровью захлебывается после твоего удара! Стоп — отбросили негатив — Подрывник поймет, должен понять — я сделал это ради нас обоих, нельзя сидеть и ждать, пока тебе в затылок выпустят пару „горячих приветов“ от ГБ!»

— Да не толкайся, иду я, иду! — Эта реплика относилась к конвоиру, что пребольно толкнул меня меж лопаток, заставляя пошевеливаться. «Так, на чем я остановился? Ах да, собраться! Черт, ну нету у меня сил собираться, нету!!! — Я готов был клясть себя последними словами за малодушие, но разве это помогло бы? Странная апатия навалилась свинцовым грузом мне на плечи, ноги ослабели, и я едва успел опереться на стену, чтобы не рухнуть на грязный пол. — Нет, Леха, так не годится — через не могу, но сделаешь!» Сержант вопреки моим ожиданиям не подгонял меня, а спокойно стоял позади, заходясь иногда в приступе кашля.

Уже из последних сил, каким-то отчаянным усилием я все-таки заставил себя распрямиться и сделать первый шаг. Сержант провел меня мимо дежурки и легонько подтолкнул в направлении лестницы. Мы поднялись на второй этаж, прошлись по короткому коридорчику и уткнулись в большую двустворчатую дверь, обитую натуральной кожей.

Синеликий полковник, кивком головы отпустив конвоира, несколько минут в упор рассматривал меня, по-птичьи моргая глазами. То ли со зрением у него проблема, то ли… Я поймал себя на том, что начинаю относиться к нему как к человеку. А нужно видеть только цель или заграждение, которое необходимо убрать на пути к свободе!

Осмотр затягивался, и я уже начал волноваться — чтобы осуществить свой план, мне нужно незаметно достать и открыть нож, а, стоя столбом посреди кабинета, я изначально лишен фактора неожиданности. Наконец полковник отвел взгляд и поерзал в кресле, устраиваясь поудобней.

— Садитесь! — своим «фирменным» скрипучим голоском приказал полкан. Подбородком он показал на стоящий наискосок от стола массивный деревянный табурет. Я взгромоздился, по-другому не скажешь, — комфортабельной эта мебель не была. Табурет был, скорее всего, специально сконструирован для максимального неудобства вставания. Высота не позволяла поставить ноги на пол — резко не бросишься, а слишком маленькое сиденье мешало оттолкнуться руками при соскакивании.

Ладно, значит, нужно будет придумать способ подойти, замотивировав сей поступок, поближе к столу! Желательно на расстояние удара! Хотя, чуяло мое сердце, следователь мне такого не позволит!

Положив на зеленое сукно стола листок бумаги, полковник, к моему немалому удивлению, придвинул чернильницу и достал перо. К счастью, перо оказалось не гусиным, а металлическим.

— Имя, фамилия, отчество, год и место рождения, род занятий! — До чего же скрипучий голос! Он, наверное, у своего доисторического пера научился! Ну, хорошо, допрос так допрос! Я назвался.

— Что делали на территории нашего города? — продолжил полковник, дотошно записав мои показания. Ответить я не успел — полковник вдруг выронил перо и, хрипя, откинулся в кресле. Что это с ним? Неужели приступ? Так это для меня самый подходящий случай!