Нити смерти

Он до сих пор думал, что у них могло получиться, если бы жизнь сложилась по-другому. Она не блистала умом, но и он не был гением, зато он был надежным мужем. Патриции нужен был кто-нибудь надежный, чтобы на него можно было положиться. Да, они могли бы поладить...

А потом родился Питер. Роды были трудными, хотя она и хотела ребенка, нормального ребенка. Но Питер не был нормальным ребенком, и в этом она не была виновата.

Но она могла хотя бы попрощаться с ним.

Питер опять раскачивал свой стул, ударяясь головой о стену И всегда он стучал по одному и тому же месту, от этого в стене появилась ямка.

- Ну, начинай, сынок. Макароны с сыром, твои любимые.

Питер в ответ согласно хрюкнул.

Когда с едой было покончено, отец вытер сыну подбородок и сложил посуду в раковину. Дорога до школы не занимала много времени, от школы до "Пластикорпа" было немного дальше. Во время ходьбы было удобно думать.

Кармаджен вспомнил сегодняшний сон. Опять этот сон! Он причинял больше боли, чем плохо гнущиеся колени и пальцы. Он уже научился спать, не обращая внимания на артрит, но не мог спокойно относиться к этому сну.

Кармаджен начинал свой трудовой путь курьером и ездил на старомодном велосипеде. От гордости он надувался, как петух, потому что знал все улицы и закоулки города. Правда, тогда город был намного меньше.

Чаще всего он совершал рейсы между больницей и мастерской Доббса, который ремонтировал и точил хирургические инструменты. Там работал молодой парень, звали его, кажется, Брайан, он был на год старше Джека. Они подружились, Брайан работал подручным. Однажды Брайан продемонстрировал свое мастерство он показал, как надо проверять, остро ли заточен хирургический инструмент.

У Брайана была какая-то рамка, на которую он натянул кусок замши, настоящей хорошей замши, тонкой, как бумага. Когда кожа была натянута туго, как барабан, он взял один из заточенных ножей с острым кончиком, взял осторожно, за ручку.

- Никогда не касайся лезвия, Джек, - сказал Брайан. - Они такие острые, что моментально отхватят тебе пальцы.

Брайан держал нож двумя пальцами, большим и указательным. Он держал нож так деликатно, что тот покачивался. Затем он осторожно приблизил нож к коже и отпустил его. Нож прошел сквозь кожу, разрезав ее своей тяжестью. Слышен был тихий свист разрезаемой кожи, и все. А весил нож не более унции.

- Пожалуй, хорошо заточено, - сказал Брайан.

- А для чего такой нож? - спросил Джек.

- Это глазной нож, им режут глаза.

При одной мысли об операции у Джека заслезились глаза. Но тогда он быстро забыл об увиденном и ничего не вспоминал, пока через несколько лет не попал на осмотр к окулисту.

- Катаракта, - сказал доктор. - Не волнуйтесь, мы просто срежем ее.

Именно тогда он вспомнил Брайана и его манипуляции с ножом. С тех пор он больше не заходил к окулисту.

Зато он видел сон, всегда один и тот же. Он смотрит в белый потолок, простыни туго натянуты, его голова привязана к столу какими-то ремнями. Рядом стоит медсестра с кривыми щипцами, похожими на щипцы для завивки волос, которые были у Патриции. Щипцами они оттягивают ему веко, как будто снимают кожуру с виноградины...

- А теперь разрежем, - говорит доктор. - Разрежем, разрежем.

В руках у доктора нож, держит он его легко, как Брайан, большим и указательным пальцами, нож раскачивается. Его сверкающий кончик опускается к глазу, ближе и ближе, из слезящегося глаза начинают сыпаться искры...

- Держите нож крепче, - пытается сказать Джек.

- Ага! - произносит доктор.

И в этот момент он всегда просыпается.

Кармаджен водрузил очки на нос. На его лице появились две тонкие красные линии, от углов глаз до ушей, на линиях стали набухать красные капли, как перфорация на бумажной ленте. По щекам потекли ручейки слизи, они стали розовыми, потом красными.

Он хотел встать, но спина и ноги не слушались. Кармаджен упал на бетонный пол. Остатки глазных яблок выплеснулись на стекла очков. За каждым испачканным слизью стеклом была видна роговица, похожая на аккуратно разрезанную пополам рыбью чешуйку. Разрезанная роговица медленно погружалась в заливаемые кровью глазные впадины.

Глава 12

Зеркала в женском туалете заливал розовый неоновый свет. Считалось, что в розовом свете женщина лучше выглядит. Но Джону Томсу розовый свет не помогал, он выглядел неважно.

Пластмассовая маска была почти прозрачной, только в отдельных местах из-за толщины она отливала фиолетовым и немного давала искажение. Лучше бы отдельные места были матовыми. Его левый глаз, изуродованный и раздавленный осколками сместившихся костей черепа, был прикрыт большим струпом.