Нить вечной судьбы

– Но, так нельзя, это люди. Большинство из них – молодые ребята, мы не можем разменивать их жизни. Что мы скажем их близким? – безнадёжно и опустошённо произнёс самый молодой из всех капитанов, глядя в своё застывшее отражение на поверхности чая, уютно поселившегося в фарфоровой кружке.

Речи вновь оборвались в угоду неловкой тишины. Огонь отбрасывал искажённые тени командиров на стены. Лодэс, никогда не показывавший ни одной унылой и тусклой эмоции, и всегда заряжающий окружающих утвердительной жизнерадостностью, в этот раз замолчал и угрюмо наблюдал, как искры фривольно прыгали внутри камина. Благородный Беринон стоял напротив окна и смотрел на караульных, опирающихся на копья или упирающихся в забор, понимая, что их скоро всех ожидает. Ему было по-человечески жалко их – не как солдат, а как людей, которые в скором времени встретятся с войной глаза в глаза и испытают все её ужасы на собственной шкуре. Он переживал за женщин и детей, он страшился потерять свою родину. Даже Адайн, имеющий самый закалённый характер, выкованный в нескольких десятках пройденных битв. Не испытывавший ни паники, ни страха, ни ужаса, лишь изредка преследующие его вспышки гнева вперемешку с воспоминаниями. Его не терзали сомнения или чувства совести. Адайн давно позабыл, какого это – переживать за павших собратьев. Казалось бы, лишённый всех положительных черт присущих человеку, опечалено глядел в пол, испытывая не самые приятные чувства.

Взрослые, крепкие, рослые, статные, обученные офицеры уже удавшимся повидать смерть, потерялись в своих мыслях.

Единственный, кто ничем не был озабочен или опечален – это сидевший на комоде и не подававший никаких признаков жизни Алари, лишь изредка беззвучно калякавший что-то карандашом в своём блокноте.

Генерал понял, что ему придётся привести своих самых лояльных людей в чувства:

– Ты хочешь меня этим упрекнуть, капитан? Нам всем сейчас тяжело. Когда ты осознаешь, что молодые ребята не всегда возвращаются, а многие из тех, что вернутся останутся инвалидами, тебе станет проще воевать. Это только начало, и тебе придётся отправлять людей на смерть, хочешь ты этого или нет, – очень тяжело произнёс генерал. – Если вопросов нет, то все свободы. Ничего придумать мы сегодня уже всё равно не сможем.

Генерал быстро покинул зал, вслед за ним и Алари. Через мгновение вышел и Адайн полностью выдохшийся после дороги. В зале остались три капитана. Испытывающие бурю эмоций и полное непонимание, и неприятие всего происходящего.

– Я ничего не понял. Но у меня сложилось такое ощущение, что я лист лопуха, которым подтёрли зад, – тихо произнёс Лодэс.

– Если у тебя сложилось такое впечатление, то в этот раз ты понял всё правильно, – ответил капитиан кавалеристов. – А тебе Гэререн, я желаю удачи и сил. На твои плечи свалилась самая большая обязанность.

– Да, Гэререн крепись, как говорят у нас в авангарде «мешай дело с бездельем: с ума не сойдёшь», – с умным видом произнёс капитан авангарда.

– Благодарю за совет, но как это связано с моими проблемами?

– Да никак, – ответил Лодэс.

– Не акцентируй на нём внимание, Гэререн. Я вообще не понимаю, как его домочадцы такую бестолковщину терпят, – сказал Беринон и пошёл в соседнюю комнату за своим сыном Дулром уснувшим за столом. Беринон аккуратно взял мальчонку на руки и пошёл укладывать его в свою комнату. В это время Лодэс уже ушёл, а Гэререн вновь отправился на кухню, за очередной порцией крепкого чая, понимая, что ночь его будет бессонной.

Глава девятая. Начало страшного сна из прошлого

Утро. Мягкая кровать взяла в плен крепко спящего на ней Адайна. Капитан давно позабыл, каково это – крепко спать на тёплой перине в дурманящей тишине, не беспокоясь о своей жизни. Последние несколько лет Адайн спал окружённый пёстро яркими цветочными полями под открытом небом или под многоцветными кронами деревьев: фиолетовыми, голубыми, бледно-белыми. Делал себе настилы из душистых цветов, мягкой листвы и войлока. Да, цветочный запах потрясающий, виды смогут потрясти любого мечтателя, другими словами, обстановка сугубо романтическая. Но, неважно, насколько человек натренирован к подобным условиям: после нескольких проведённых ночей в такой среде, спина, шея, рёбра и ягодицы начинали напоминать о себе, особенно в скальной местности, где войлок укрывал лишь голые камни.

Горный хребет на северо-западе Лострада

Поэтому капитану и его людям порой приходилось останавливаться в придорожных трактирах. Нередко подобные трактиры были… мягко говоря не самого лучшего качества. Комнаты, пропитавшиеся запахами предыдущих постояльцев, были маленькими, дыры в стенах, прогрызенные крысами были большими, кровати скрипучими, а матрасы кишели клопами. Но тело и душа капитана не ощущали ни боли, ни тоски. В нём их просто не осталось, словно старой шерстяной одежды, оставленной в шкафу с молью.