Нить Ариадны

Тут же, в тени тропической пальмы, лежала матушка в бикини и тянула трубочкой сок из добытого на соседнем острове кокоса. Откупавшийся батюшка заботливо мазал ей спинку солнцезащитным кремом. Ничего предосудительного они не делали, врать не буду. Вели себя как все. Но вот это-то и угнетало. Они, как и все, отдыхали на тропическом острове от трудов праведных и, как и все, безусловно, имели на это право. Но тогда выходит, что религия – это их работа?

Моя душа такому положению вещей изо всех сил сопротивлялась. В Таиланде мы были лет пять назад, но с тех пор, едва я хочу зайти в храм, невольно представляю, как батюшка лезет на пальму. И чем больше я пожертвую церкви, тем больше ее служителей поедет на тропические острова или еще куда-нибудь. Вкушать радости жизни. А я, дура такая, считаю, что служение Богу требует безоговорочного отречения от мирского. Аскетизма. И ведь они еще ратуют за дресс-код! Если бы я этого не видела, их жен в бикини и их самих в плавках, я бы, честное слово, стала ходить в платке и в длинной юбке!

Вот если я уйду в монастырь…

Нет, эту мысль надо оставить. Мой Бог во мне, и вовсе не обязательно возводить ради этого храм. Я от него не отрекалась, просто стала в своей вере осторожнее. Я думаю, если у человека есть совесть, значит, и Бог в нем есть. А нет, так хоть лоб о пол разбей. Я думаю так потому, что от всего Бога во мне только совесть и осталась. Не буду я жертвовать свои деньги церкви! Не в коня корм!

Куда еще можно слить мамины капиталы? На благотворительность? Моя мать, которой приходилось участвовать и в таких проектах, и открыла мне глаза. Уж сколько людей прикрывалось ее именем! Мало того, что половина всех благотворительных фондов просто-напросто замаскировавшиеся мошенники. Даже реальные фонды имеют огромный штат, который надо содержать. Это те же чиновники. Их прокорм съедает львиную долю пожертвований. А ездить по детским домам с машиной игрушек или гнать перед собой фуру, набитую современными компьютерами… Хватит ли у меня сил проконтролировать каждый? Чтобы он нашел свое место не в кабинете директора, завуча и т. д., а в комнате ребенка-сироты? Не уверена. Коррупция – это огромная, хорошо отлаженная машина, и попавшую в нее песчинку типа меня она легко превратит в пыль. Мне напишут столько бумаг на мои деньги, предоставят столько чеков, состряпают столько отчетов, что я ими захлебнусь и махну рукой. В нашей стране все меньше любят читать, но зато все больше любят писать. Точнее, отписываться. На бумаге у нас прекрасная жизнь. Планов громадье. Рост рождаемости и производительности. В такой стране хочется жить, беда только, что она выдуманная.

Короче, я ворочалась с боку на бок и искала способ избавиться от денег. Сон ко мне не шел. Меня вдруг прошибла мысль: а недвижимость? От нее-то как избавиться? Кому отписать?

Я покосилась на Зайца Петя: муж крепко спал.

А мои мучения меж тем продолжались.

Престарелый Ромео

Уж простите мне мою злость. Но когда я его увидела… Впрочем, обо всем по порядку. Я все время сбиваюсь и перескакиваю с одного на другое. Это потому, что волнуюсь. Жизнь приготовила мне еще один неприятный сюрприз, и я совсем расклеилась. Мысли мои разбежались, как лабораторные мыши из открытой клетки. Я грустно смотрела им вслед и хваталась за пустую голову.

Еще накануне я была уверена, что вычислила своего врага. Предупрежден, значит, вооружен. И я так думала, когда шла за покупками. Маршрут у меня стандартный: сначала иду в торговый центр, где продают одежду. Делаю, так сказать, обход. Ищу новых впечатлений. Нет, я ничего не покупаю, мне просто интересно. Там можно услышать забавные диалоги. Это заменяет мне телевизор: сериалы, которые заполонили эфир, гораздо скучнее. Потом я захожу в отдел, где продают готовые салаты и выпечку, купить что-нибудь вкусненькое мужу. Сама я к еде равнодушна, но Петя люблю побаловать. А под конец – на рынок, за овощами и фруктами, чтобы не таскать тяжести во время прогулки. Врачи советуют гулять не менее часа в день, а то и два, и я стараюсь следовать их рекомендациям. Это меня успокаивает.

Но сегодня мои планы были сорваны. Едва я вышла из дома, как меня окликнули:

– Арина!

Я замерла. Какой знакомый голос! Мне казалось, я избавилась от него навсегда.

– Я так рад тебя видеть! Мне надо с тобой поговорить!

О себе я этого не могла сказать. Ко мне шел улыбающийся Руслан, одетый в уже знакомое кашемировое пальто. В руках он держал стандартный букет роз, и мне стало тоскливо. «Богатырь» весь состоял из банальностей, фраза, которую он произнес, была одной из самых популярных в ненавистных мне сериалах, а букет, что он с таким пафосом собирался мне вручить, я вчера видела в витрине ближайшего цветочного киоска. Пять роз, гербера, одна ветка с крупными красными ягодами и одна с мелкими белыми цветами. Ну, еще лист папоротника. Одна тысяча четыреста пятьдесят рублей. Во столько меня оценили.

– Это тебе.

– Спасибо.

Я оглянулась в поисках ближайшей урны.

– Я на машине. Тебя подвезти? – Руслан понял мой взгляд по-своему.