Нить Ариадны

Я машинально потянулась к бокалу вина. Это надо запить. Новость, преподнесенную Белкой.

– Сниму квартиру, – пожала она худыми плечами.

– Давай прямо: зачем ты меня позвала?

– Соскучилась. Мы сто лет не виделись.

– Я слишком хорошо тебя знаю.

– А утверждала, что ничего не изменилось, – усмехнулась Белка. – Ты говоришь банальности, это само по себе из ряда вон.

– Я просто волнуюсь.

– Да ничего мне от тебя не надо! Ты не понимаешь, почему я тебе не звонила?! Да потому что я тебя боюсь! С тобой невозможно общаться! Что бы я ни сказала, ты… Ты все время думаешь, что мне нужны деньги! – выпалила Белка. – Что я только из-за них…

Она разрыдалась.

– Извини…

– А я… А у меня… Никого нет… Теперь совсем никого…

Я растерялась.

– Ну, перестань, Алена… Я прошу…

– Не всем же повезло, как тебе, – продолжала рыдать Белка. – За тебя всю жизнь думала мать… Все твои проблемы решались по щелчку… Репетиторы на дом ходили… Английский… французский… А я… А мне…

Я совсем растерялась. В мои ворота одна за другой летели шайбы, а я не в силах забросить ни одной ответной.

– Ты что-то путаешь, Белка. Когда я была маленькой, мы жили бедно.

– Ну, квартира… Ее же мама купила… И деньги… Тебе же не приходилось работать с утра до ночи… Вообще не приходилось…

– Я за это дорого заплатила.

– Да перестань! – Белка подняла голову. Ее глаза сверкнули. – Заплатила чем?

– Я не могу этого сказать.

– Да потому что не о чем тут говорить! Мир делится на черных и белых. На хозяев жизни и их слуг. Тебе повезло. Родилась там, где надо и у кого надо. С серебряной ложечкой во рту. Но нельзя же всем ставить это в вину? Почему вам ложечку в рот не положили, дураки?

– Я и не знала, что ты мне так завидуешь.

– Да! Завидую! Черной завистью! – Она судорожно сглотнула. – Это ведь как лотерея. Мы же не гордимся тем, что выиграли в лотерею? Просто повезло. А ты ведешь себя так, будто твое рождение в семье великой писательницы твоя заслуга, а не случайный выигрыш!

Мы какое-то время молчали.

– Выпьем? – наконец спросила я.

– Да, конечно, – кивнула Белка.

– Давай за тебя. За твой день рождения.

– Он был три месяца назад, – усмехнулась она.

– Я должна тебе подарок. Извини, серебряную ложечку вынуть изо рта не могу, чтобы положить в твой, – не удержалась я.

– Ты мне ничего не должна, – устало молвила Белка.

– Я не умею делать подарки, ты знаешь. Скажи сразу: сколько?

– Ты невыносимый человек. – Она откинулась на спинку стула и прикрыла глаза.

Я опять растерялась. Что не так? Слава Богу, выручила официантка. Пока мы ревели, я молча, Белка вслух, утка дошла до кондиции. Уловив ее умопомрачительный запах, Белка открыла глаза.

– Ешь, – сказала я.

Повторного приглашения не потребовалось. Она ела, а я думала: «Какая нелепость. Вот сидят две несчастные женщины, и одна завидует другой».

Я и в самом деле несчастна. Попробую это объяснить. Я живу с чувством, будто у меня в сердце торчит нож. Его загнали туда по самую рукоять еще при рождении. Вынуть нож невозможно, он сидит в моем сердце намертво, мне бывает чуть лучше или чуть хуже. Больше болит или меньше, но болит всегда. Я пробовала лечиться, ходила к психотерапевту.

– Понимаете, – пыталась втолковать я ему, – у меня в сердце торчит нож. Это очень больно.

Он кивнул и выписал мне таблетки. Такие же, как моей матери, сильнейшие антидепрессанты. Я выпила одну, и мне стало плохо. Не знаю, какое действие антидепрессанты оказывают на других людей, но лично у меня началась паническая атака. Я легла в постель, накрылась с головой одеялом и застучала зубами. Я себя не контролировала, и мне стало страшно. Движения мои были неверные, зрение расфокусировано, и я запаниковала. Это оказалось еще хуже ножа, торчащего в сердце. Я знаю от своего психотерапевта, что в случае паники следует выпить фенозепам, который у меня тоже есть, но не знаю, как он подействует вместе с антидепрессантами. Так можно и умереть. Заснуть и не проснуться. Мне и хотелось умереть, и не хотелось. Жить, конечно, больно, особенно с ножом в сердце, но вовсе не факт, что, умерев, я попаду в рай. Вдруг меня не станет, а нож не исчезнет? И моя душа обречена будет вечность томиться в бескрайности Вселенной, изнывая от боли? Это же ужасно! Поэтому умирать я не спешу.

Едва лекарство перестало действовать, я пошла на прием к тому же психотерапевту и сказала ему:

– От ваших успокоительных таблеток у меня начинается паническая атака.

Он посмотрел на меня как на сумасшедшую. Вот вам серебряная ложечка! Похоже, что я ее ненароком проглотила и она вонзилась мне в сердце. А я решила, что это нож.

Чем все закончилось? А ничем. Когда я пришла в эту клинику в третий раз, мне сказали, что мой лечащий врач уволился. Подозреваю, что он от меня сбежал. Другого я искать не стала. Толку-то? Я даже водителя маршрутки довожу до нервного срыва за одну только поездку, мне с такими талантами надо работать в камере пыток. Всякий предпочтет чистосердечное признание ежедневному общению со мной. Может, Господь меня так и задумал? Как орудие пытки. И за это я должна терпеть нож в сердце. Я и терплю. Но объяснять это Белке бесполезно.