Нирвана с привкусом яда. Игры с темным прошлым

Я приняла решение уехать из Москвы, когда поняла, что Игорь никогда не бросит свою жену, не разведется с ней, а потому мне не оставалось ничего другого, как найти в себе силы забыть его. Я постоянно внушала себе, что ребенок, которого я ношу под сердцем, — уже большое счастье, ведь он был зачат от любимого человека. Но чем чаще я себе это внушала, тем больнее становилось при мысли, что этот самый любимый человек никогда о нем не узнает. Обычная история, каких тысячи… Нет, миллионы. Сначала я хотела написать ему письмо, вернее, я даже написала, мол, прощай, Игорь, я очень люблю тебя, но не хочу делить тебя с другой женщиной, живи себе спокойно… Но что такое слова, написанные на бумаге, по сравнению с той душераздирающей болью, которую я испытывала, покидая Москву и никому даже и словом не обмолвившись о Болгарии? Мне посоветовала съездить сюда одна моя приятельница. Она отдыхала летом в Созополе и рассказала мне об одной женщине по имени Адрияна, которая лечит много болезней, в том числе и заикание. Не могу сказать, что я решила все в один день, нет, на все, вплоть до покупки визы, ушла целая неделя. Я не хотела жить в большом отеле, где останавливались в основном англичане, немцы, скандинавы и французы — веселые ленивые бездельники, облюбовавшие этот маленький курортный город для тихого и дорогого отдыха, а потому, когда мне предложили пожить в частном доме, я без колебания согласилась. Когда меня спросили о том, где я буду питаться, и здесь я решила оставаться до конца самостоятельной — в Созополе, как мне сказали в турбюро, на каждом шагу маленькие уютные рестораны… Это было как сон, как наваждение, и, даже уже находясь в самолете и листая рекламный проспект сибирской авиакомпании, я не до конца понимала, что со мной происходит и как так получилось, что я уехала из Москвы, даже не попрощавшись с Игорем. Но мне нельзя было думать об этом, чтобы не видеть перед собой его темно-синих глаз, его губ… Игорь был очень красивым мужчиной, с гладким и сильным телом, нежной кожей и мягким, бархатистым голосом, удивительно спокойный, рассудительный, ласковый и добрый. Мне было с ним так хорошо, что я понимала — долго продолжаться это не может, что так не бывает… Меня никогда не интересовала его работа, я ничего не знала о его семье, за исключением того, что он был женат и не любил свою жену. Но, несмотря на это, он никогда не отзывался о жене дурно, и в глубине души я его за это уважала. Мы встречались с ним почти каждый день и вели себя — я уже говорила это — как ненормальные, словно долгое время жили неправильно, нехорошо и, лишь встретив друг друга, поняли всю бессмысленность прежнего существования. Я не могла себе представить Игоря раздраженного, злого, говорящего мне что-то обидное, злое, он был самым настоящим ангелом, тихим, умным и бесконечно добрым, настолько добрым, что никак не мог решиться заявить своей жене о том, что он любит меня… Во всяком случае, именно так я объясняла себе его медленное осознание того, что так долго продолжаться не может, что мы любим друг друга, что мы должны жить вместе и он должен сделать выбор. Представляла ли я себя на месте его жены? Да, безусловно. Я представляла, как он, решив бросить меня и уйти к другой женщине, долго не может сказать мне об этом, мучается при мысли, что доставит мне боль. Но разве измена лучше? И вот так мы оба разрывались между желанием быть вместе и желанием оставаться людьми по отношению к той, кто не заслуживает предательства… Но разве мы были в силах что-то изменить и заставить себя не любить друг друга? Это был замкнутый круг, тяжелое время и одновременно ослепительное по тому количеству светлого счастья, которое мы испытывали при встречах…

Я была словно бездомная собака, которую он подобрал на улице и сделал своей. Он был моим хозяином, и большего счастья я себе не представляла. Почему собака, почему бездомная? Не знаю, но я представляла себя без него никому не нужной, брошенной, бездомной и глубоко несчастной. Быть может, поэтому я так часто подставляла ему свою голову под ладонь, чтобы он мог гладить меня, и я трепетала под его рукой, испытывала ни с чем не сравнимое блаженство, думая при этом, как же мало мне надо… как же много мне надо…