Нирвана — последний кошмар

Несколько детей написали мне письма. Они написали в них лубовь, но я знаю, каких усилий им это стоило. Должно быть, они долго пытались вывести нужное слово. Пусть они написали неправильно — л-у-б-о-в-ь — но они очень старались, с предельным вниманием. В их лубви гораздо больше значения, чем в вашей любви, потому что когда пишете вы, вы пишете по привычке. Возможно, вы даже не осознаете, что пишете.

Я знаю одного очень культурного, очень воспитанного человека. Однажды я сидел с ним в гостиной, и он так разозлился на слугу, что сказал: «Убирайся к черту, пожалуйста!»

Я спросил его: «К чему тут «пожалуйста»?»

Он ответил: «А, старая привычка».

Вы пишете слово любовь, но это может быть только старой привычкой. Вы можете вовсе не осознавать его значение. Вы действительно это имеете в виду? Потому что произнести слово любовь, значит, произнести нечто сакральное, нечто исключительно важное. А как вы его используете, а?

Я знаю людей, которые говорят: «Я люблю свою машину, я люблю свой дом». Или: «Я люблю мороженое». Эти люди оскверняют священное слово. Когда они говорят женщине «я люблю тебя», это мало что значит. То же самое они могут сказать и мороженому. Они не вкладывают в эти слова свое сердце, свою осознанность, свое существо.

Дети осознают гораздо больше. Посмотрите на ребенка — он полон энергии, свежести, осознанности, он открыт, бдителен. Но мы учим его чему-то другому. Общество не нуждается в осознанности. Для так называемого общества осознанность опасна, потому что общество это больное, и ему выгоднее бессознательность.

Если люди станут осознанными, что тогда произойдет с табачной индустрией? Что произойдет с алкогольной индустрией? Что произойдет с индустрией, эксплуатирующей человеческую сексуальность, играющей на сексуальных желаниях? Что произойдет с политиками? Что станет со священниками? Все они существуют исключительно за счет вашей неосознанности. Они продолжают использовать вас, потому что вы не осознаете.

Если общество станет более бдительным, тогда начнется бунт, революция. Это не значит, что общество совершит революцию — сама идея свершения революции бессмысленна. Революция — это не то, что можно совершить, и все, с этим покончено. Революция — это образ жизни, процесс. Ее нельзя совершить раз и навсегда. Вы просто начинаете жить настолько осознанно, что сама жизнь превращается в непрерывный бунт.

Осознанность не нужна этому обществу. Это общество базируется на непонимании.

Я слышал историю…

Одна раковая клетка встречает другую — обе они плывут в потоке крови одного и того же тела. Одна спрашивает:

— Ты плоховато выглядишь. Болеешь что ли?

— Кажется, я подхватила пенициллин, — отвечает вторая.

Вы никогда не болеете пенициллином. Вы болеете гриппом, другими болезнями. Но раковые клетки — если подумать, они болеют пенициллином.

Общество больно, и осознанность убьет его. Общество не выживет, если слишком многие начнут осознавать, станут бдительными. Это опасно для общества. Общество мгновенно хватает детей и зашоривает их сознание, делает их неосознающими, отравляет, одурманивает их — и это одурманивание общество называет обучением, образованием.

Пойдите в любую школу, в любой детский сад. Загляните в окно. Дети полны жизни. Ничто не ускользает от их осознания, они замечают все. Запела птица — и, разумеется, дети смотрят в окно. А учитель злится. Он говорит: «Будьте внимательны! Слушайте меня!»

И что тогда остается ребенку? Как быть внимательным? Он притворяется. Он смотрит на учителя, кивает головой, следит за его движениями и делает вид, что слушает. И учитель счастлив. Его эго удовлетворено. Все дети слушают только его. Так эго взрослых людей развращает детское существо.

Снова и снова что-то привлекает внимание ребенка: то запоет птица или где-то залает собака, то слышны голоса прохожих или шум проезжающей машины. За окном происходит тысяча и одна вещь, мир такой огромный, а ребенок такой живой! Но учитель требует внимания к себе.

Учитель счастлив, когда дети смотрят на него. Он может говорить полнейшую ерунду. Он может преподавать историю — а это абсолютная глупость, лучше раз и навсегда забыть ее. Какая польза в том, чтобы знать, что когда-то жил такой сумасброд, как Александр Македонский? Или Адольф Гитлер? Лучше забыть про них. Это просто кошмары — но вы должны слушать эти кошмары!

Я читал историю:

Джонс останавливает свой дорогой роскошный автомобиль на обочине сельской дороги, выходит и неуверенно осматривается. Неподалеку он замечает рабочего — тот стоит, прислонившись к забору. Джонс кричит ему:

— Эй, ты! Далеко до Нью-Йорка?

— Не знаю, — немного подумав, отвечает рабочий.

— А как до него лучше доехать?

Рабочий снова задумывается.

— Не знаю, — опять отвечает он.

— Слушай, ну а где тут хотя бы ближайшая заправка, на которой можно купить карту?

Рабочий думает чуть дольше.

— Не знаю, — снова следует ответ.

— А ты не очень-то много знаешь, — презрительно бросает ему Джонс.

— А я и не заблудился, — отвечает рабочий.