Нина Горланова в Журнальном зале 2001-2003

— Я хочу начать свою речь с небольшого сюрприза: меня утвердили на должность директора музея политических репрессий!.. Он организуется на базе небезызвестной зоны, где сидели всеми сейчас уважаемые Буковский, Щаранский, Ковалев...

Веня перебил его:

— Будем надеяться, что наши имена в этот достойный список не войдут!

— Там же погиб гениальный украинский поэт Стус, — невозмутимо продолжал Боря.

— Боря, мы к этому относимся, как к святыне, — пробовала остановить его Лидия, — но здесь же сейчас гости, мы все выпили...

Но Боре это только добавило азарту:

— Скажу несколько слов об организации охраны зоны: там использовались новейшие электронные средства, в частности, емкостные индикаторы... Было четыре рубежа охраны, контролеры проходили тщательный инструктаж!

— Как ни расхваливай, не пойдем все равно, — сказала Надька.

— За время существования лагеря не было ни одного побега! — в слегка рассеянном после выпивки сознании Бори путались тяжесть и ужас лагерной организации с тяжкой важностью его нового демократического поприща. Кое-кому подумалось: если завтра все перевернется, Боря из директора музея безболезненно превратился в образцового начальника лагеря.

— Приглашаю всех посетить наш музей, автобусы отходят каждый день от здания областной администрации в пятнадцать ноль-ноль, для вас я это сделаю бесплатно!

— Как для Щаранского?

Конечно, выпили тут больше, чем обычно, чтобы угрюмость ушла, и даже Вадик с трудом удержался — вернее, Галька удержала его с трудом.

Московский писатель О.П., чтобы перебить впечатление, начал свой рассказ, забасил:

— Приехали японцы ко мне как лауреату премии Акутагавы с телекамерой миниатюрной, чуть ли не в моем кулаке помещается, — тут все посмотрели на его кулак, в таком и наша, русская, камера почти поместится. — Купили они водки и, что меня удивило: повели на улицу! Говорят: вы же про бомжей пишете, идите со своими героями выпейте, а мы заснимем... Японцы любят показывать, как плохо все другие живут...

— Ну, а ты что?

— Отказался я — не пошел! СПИД там можно из стакана подхватить. Это они, самураи, любят опасности...

— А я бы пошел! — сказал вдруг Веня. — Да вот я прямо сейчас пойду, пол-ларька скуплю и на вокзал, там бомжей всегда много! Куплю им всем билеты...

— Пиджак от Версаче снимут, — продолжил Егор. — Печатку вместе с пальцем утащат, дадут по голове. В общем, ты хорошо им пригодишься!

Веню сейчас ничего не страшило: Лидия за него не идет...

О.П. изумился: сказано, что широк человек, выходит, что пермяки-то еще шире.

— Хочу с наследником престола встретиться, — озабоченно говорила Надька. — В Москву к вам поеду скоро. Это ведь будет уже новая династия! Князь Владимир Кириллович был женат на княгине из рода Багратидов, а это неравноправный брак...

Надька говорила все это Боре Ихлинскому, и он наконец-то понял: она, как бешеный штурмующий бомбардировщик, делает очередной заход, чтобы обстрелять эротическими ракетами именно его. И поступил традиционно, по-русски: бежал на кухню покурить.

— Мы же еще за родителей не поднимали, — озаботилась вдруг Галька. — Ваше здоровье, Анна Лукьяновна!

— Ну, пока еще ваш тост за мое здоровье не подействовал, я буду говорить сидя, — попросила Анна Лукьяновна. — Теперь вы можете наполнить бокалы!.. Есть люди, которые работают в обществе компенсаторами. У Лидочки, в частности, такая должность. К ней все приходят со своими обидами, проблемами.

— Ура, за нашу драгоценную! За Лидию!

— Вот мы здесь веселимся в честь моего рождения, — развела руками Лидия. — А где-то Вайль и Генис мучаются друг без друга, сглупили-поссорились, а теперь, наверно, гордость не позволяет сбежаться! А давайте их помирим!

— Это разве в наших силах? Как мы их помирим!

— Телеграмму им пошлем: “Российский читатель просит русского автора Вайля и Гениса вернуться в русскую литературу!”

— По факсу я отправлю. Только куда? — спросил Веня.

— В редакцию “Иностранки”, они там печатаются.

— Папа, папа, — тормошил Аркадия важный сын, — А ты когда о тете Лиде будешь говорить?

— Пожалуйста... Господа, предлагаю выпить, если есть, а если нет, то просто обсудить тезис: Лидия склеивает собой реальность, соединяет мир вокруг себя.

— Во дает! А в прошлом году, Аркадий, ты говорил, что распадающийся мир склеивает искусство!

— Ну да, Лидия с прошлого года намного уже вытеснила искусство с его места. Искусство моргает своими сонными шарами: “Ну, ни фига себе! Сколько времени я все здесь склеивало, собирало — обидно!”

— Что такое, уже полчаса удобства закрыты, кто там засел?

— Это дядя Егор закрылся, — трезво оценил обстановку племянник Лидии.

— Нам пора, — в который раз повторял Андрей Шубин.

— Ну еще пять минут, — умолял О.П.

— Хорошо. Други! “Татищев” проводит опрос: что есть Пермь для вас?

Тут посыпалось со всех сторон: место рождения, город на всю жизнь, место ссылки — это последнее сказала Лидия.

— Да? Ну, ничего, — принялась утешать Лидию вся компания. — Мы тебе скрасим ссылку-то! Побольше бы таких ссыльных было!

— Егор, выходи, тут очередь.