Нимфоманка

Семейный обед. Не припомню чтобы мне приходилось раньше участвовать в подобном. Представьте себе прямоугольный стол, не слишком большой, большой бы у нас на кухне не поместился, за которым друг напротив друга сидят две семьи, которые скоро станут одной. Отец, похоже, специально нас так посадил, что я оказался напротив Рины, а он Мари. Оно и хорошо, потому что мне тяжело было бы сидеть напротив любимой женщины и обсуждать её свадьбу с другим мужчиной, пусть даже этот мужчина мой родной отец. А так через стол от меня сидела Рина, необычайно красивая, надо сказать. Такой я её ещё не видел. Её платье причёска, лёгкий макияж, всё это необыкновенно подчеркивало её женственность. Несколько раз я замечал, как Мари украдкой бросает взгляд на свою дочь и каждый раз в этом взгляде появлялась гордость. Даже мой отец умилялся, глядя на Рину. Сама же она вела себя тише воды, ниже травы, то есть была просто настоящей воспитанной, скромной, благородной леди. Таких разве что в дорамах показывают. Не знай я её прежде, вполне мог бы поверить в этот её имидж идеальной младшей сестры. Впервые я видел, как общаются мать и дочь Ханада. Как ни странно, несмотря на всё то значительное время что я провёл и с Мари, и с Риной, наблюдать их общение я мог лишь раз и то мельком, когда они приезжали за вентилятором в наш магазин. Возможно, невнимательный человек ничего бы не заметил, но для меня было очевидно, что между Ханадами всё ещё присутствует некоторое напряжение и холодность. Причём всё это исходило только и исключительно от Рины. Ханада-сенсей изо всех сил старалась сглаживать любую шероховатость, могущую возникнуть между ними. Иногда мне даже казалось, что Мари готова сделать всё что угодно, пойти на любое унижение, только бы не раздражать свою дочь. Моментами мне даже становилось неудобно за свою учительницу, так жалко и униженно пресмыкалась она перед Риной, стараясь угадать малейшее её желание. Впрочем, в этот вечер Рина-тян вела себя примерно и примерив на себя маску идеальной младшей сестры, решила, по всей видимости, недолго побыть также и идеальной дочерью. Мой старик ничего этого не замечал. Он нелепо улыбался, глядя на Ханаду-сенсей, по-отечески ласково посматривал на Рину, в общем, вёл себя как полный кретин, то есть как обычно. Вот за кого мне было действительно неудобно, так это за моего старика. Мне пришло в голову, что я даже не могу всерьёз ревновать его к Ханада-сенсей. И не столько даже потому, что он мой отец, сколько из-за того, что он такой добрый и глупый. Положительно Ханада-сенсей сможет скормить ему любую бредятину, и он всё это с удовольствием проглотит. Но я всё-таки злился и злился я именно на Мари. Всё больше и больше. Сейчас, когда мы сидели за столом, она даже ни разу не решилась посмотреть мне в глаза. Я даже начал думать о ней в том ключе, что она шлюха и тварь, но стоило мне взглянуть на неё и я видел прекрасную и чистую Мари, мою Мари, к которой не может пристать никакая мерзость. Из задумчивости меня вывел голос Ханады-младшей:

— Какая у вас столешница красивая! — проговорила она, проведя пальцем по шершавой деревянной поверхности.

— Бразильский дуб, — отвечал я.

Отец услышал наш разговор, обрадовался, сразу оседлал любимого конька и понёс свою околесицу о свойствах древесины и том для каких работ подходят те или иные сорта. Ханада-сенсей, кажется, ловила каждое его слово и как будто сильно увлеклась всей этой хренотенью. Рина взглянула на меня из-под длинных ресниц и тут же опустила глаза. Взяв салфетку, я написал на ней: ты разбудила зверя! И нарисовал рядом рычащего мужчину, как мне казалось похожего на моего отца. Рина взглянула на салфетку и улыбнулась. Достав из сумочки ручку, она написала что-то на другой стороне салфетки и передала её мне.

Как я выгляжу? — прочел я. Я уже хотел написать ответ, когда вдруг заметил, что Ханада-сан смотрит на меня и взгляд у неё какой-то странный. Невольно я отложил салфетку в сторону. Рина быстро взглянула на мать, потом смяла салфетку, и убрала её со стола.

Я посмотрел на Рину и поразился тому, как изменилось её лицо, взгляд её стал совершенно таким же как у матери. Обе Ханады сейчас были похожи друг на друга, словно копии, они смотрели на меня совершенно одинаково. В глазах их читалась одновременно боль, удивление и злость. Под этим давлением мне стало не по себе. Я искренне не понимал, чего они обе на меня взъелись. Мари сама бросила меня, а с Риной мы никогда и не были парой. Я поёрзал на месте, судорожно придумывая повод, чтобы свалить.

— Эту столешницу я заказал из Южной Америки! Там это дерево называют…