Нимб над Мефистофелем

– Не смущайтесь, для журналиста это недостаток. Честно признаюсь, я сам о себе нелестного мнения. Но... Видите ли, Зоя, я был молодым мужчиной, жизнь тогда, мне казалось, закончилась, вот и отрывался напоследок, тем более что Ирина сама вешалась на меня. А Лидочка... Она была необыкновенная, взрослая не по годам и весьма горячая, мне с ней было хорошо, я немного влюбился... Разумеется, мы все вернулись по домам. Федор готовился спасать меня, но этого не понадобилось. Нужны были воины, и я в первых рядах ушел на фронт. Был два раза сбит, но, как видите, жив до сих пор, мне повезло. Лидочке я какое-то время писал, потом связь оборвалась. После войны я не вернулся в Советский Союз. Жить под вечным страхом, что тебе припомнят какую-нибудь шалость и посадят, а то и расстреляют... Ну уж нет! Уехал в Америку, там познакомился со своей женой финкой. Взял ее фамилию, но частично оставил имя – Алексис. Так многие поступали.

– Ваш рассказ был больше о Лидочке, а не о мачехе, – заметила Зоя.

Крамсу потянулся за чашкой, но чай давно остыл, он поставил ее на место и возразил:

– Вы не правы. Ваш заказчик неплохо осведомлен, он точно определил тему: мачеха. Если б вы попросили меня рассказать об этой семье, я ограничился б скупым рассказом. Но мачеха... В этом слове изначально заложен конфликт, хотя далеко не все мачехи классические злодейки. Ирина злодейкой в общепринятом смысле тоже не была, просто она жила для себя, но конфликт возник из-за нее. А раскрыл я его вам через Лидочку, ее драму, если хотите – трагедию. Ирина и отец Лидочки были люди по сути своей одинаковые – каждый из них урывал от жизни потихоньку, а в результате они всех сделали несчастными. И себя в том числе, ведь ничто не проходит бесследно.

Крамсу вновь глубоко задумался, опечалившись.

– Скажите, вас что-то тяготит в связи с теми событиями? – спросила Зоя.

– Вы чуткая девушка, – улыбнулся Крамсу. – Да, тяготит. До сих пор мне не верится, что Ирина убила мужа. Но в те времена долго не разбирались, достаточно было одной улики, и человеку была обеспечена смертная казнь, в лучшем и редком случае – долгие годы в лагерях. Впрочем, уголовников щадили.

Зоя опешила: хорошенькое признание! Значит, Крамсу не поверил, что мужа убила Ирина, но ни слова в ее защиту не сказал, не попытался помочь ей. Боялся. А спать с ней не боялся. Потрясающе!

– Кто же тогда убил? – спросила Зоя.

– Хм... – Рассказчик развел руками, очередная пауза повисла в комнате, но недолгая. Вскоре она растворилась в тихих словах Крамсу, будто о чем-то сожалевшего: – Не могу с уверенностью ответить. Тогда я был в состоянии стресса, как сейчас говорят, потом мне было некогда думать об этом. А когда задумался... Мне кажется, Бориса убил брат. Если б вы знали, как тот перелопатил ему жизнь! Но Федор был человеком мягким, бесхребетным, многое прощал. Представьте, большую часть идей подавал тогда Федор, а лавры пожинал Борис. Нет, он тоже работал, но славу не любил делить с братом. Ну а когда надо было признаться: ошибка моя, а не кого другого, – насмерть испугался за свою жизнь. Арест, расстрел – тогда этот дамоклов меч висел над каждой головой. Тут еще жена добила, дочь, я... В общем, думаю, Борис осуществил бы свою угрозу, чтоб спастись самому. А Федор не испугался, он добивался справедливости в отношении меня.

– Неужели Федор Михайлович?

– Почему нет? Возможно, чаша терпения переполнилась и... В общем, на мой взгляд, этот детектив без точки.

Мда, тяжелый случай... Зоя задумалась. Но может, домыслы собеседника беспочвенны? В конце концов, действительно ведь револьвер нашли у Ирины.

– Скажите, вы кому-нибудь рассказывали эту историю? – осведомилась Зоя. – Видите ли, я почему-то уверена, что наш заказчик неплохо ее знает. Откуда? Может, он с вами встречался?

– Вряд ли, – отрицательно мотнул головой Крамсу. – А рассказывать рассказывал. Но очень давно. В Америке у меня был друг, все же прожил я там без малого десять лет. Мы до сих пор с ним переписываемся, изредка видимся. А больше никому. Не желаете ли еще чаю?

На улице морозно и темно. Эльзаман подгонял Зою, а она не особенно торопилась попасть в отель, плелась, улетев куда-то мыслями.

– Эй, старуха, о чем грезишь? – толкнул ее он.

– Мы выслушали рассказ, а о чем делать фильм, я не поняла.

– После, после подумаешь. Быстрей!

– Куда ты так торопишься?

– К финночке своей. Ой, какая она... Кстати, ты бы тоже подыскала себе крутого финского парня, а? Авось замуж возьмет.

– Не хочу замуж, я там два раза была. Да и холодно здесь. Ладно, отрывайся, а завтра в путь.

– Как – завтра? – раскричался оператор. – А красоты севера? Мы ж ничего толком не видели!

– Хочешь, чтоб меня Жертва Каракурта и впрямь сожрала? Обещаю: если все получится удачно, привезу тебя к твоей финночке за свой счет.

– Идет. Мы пришли. Старуха, забери камеру, а?

Эльзаман сунул ей в руки сумку и штатив, под тяжестью которых Зоя едва не рухнула в сугроб, и заскользил в обратном направлении.

– Совсем обнаглел! – крикнула она вдогонку парню, но тот даже не оглянулся...