Николай Жуковский

В самом Репмане давала о себе знать восхитительная кровь его родителей. Отец Альберта, Христиан Репман, был нидерландским подданным, владельцем небольшой суконной фабрики в Хамовниках. Матерью была француженка Констанция-Екатерина Дюпюи. Так, Альберт отлично владел французским и немецким языками, обладал живым и разносторонним умом. Его круг научных интересов был крайне широк, и всю жизнь он стремился еще больше расширить и углубить свои знания. Проницательность подсказала ему, что Коле дарован чрезвычайно пытливый ум, который еще проявит себя. Их совместные занятия крайне увлекали Николая и его старшего брата Ивана. Репман сумел зажечь в детях восторженность от логичности физики и таинства экспериментов химии. Вместе они проводили много времени на воздухе, в непосредственной связи с природой. Так в Коле, этом озорном мальчишке, учитель Репман еще больше разжигал естественную страсть к природе и открытиям, разбуженную ранее еще двумя истинно ореховскими учителями – Захарикусом и Кириллом Антипычем.

У Захарикуса – так прозвали Захара, прежнего дворового, – дом был на самой окраине Орехова. Деревенские мальчишки – Гераська, Ванюшка и Проняшка (потом любимый кучер Николая Жуковского – Прохор Гаврилович) – и с ними Коля любили приходить к Захарикусу по вечерам. Он рассказывал истории о войне с французами в 1812 году, знал много русских сказок. Умел Захарикус читать жития святых, надев на нос очки в железной оправе. У Захарикуса ребята учились и буквам («азам»).

Еще в Орехове был очень плодовитый вишняк – на краю сада, около деревни. Анна Николаевна разрешала ребятам рвать там ягоды прямо с дерева. Возле этого же вишняка мальцы встречались с охотником Кириллом Антипычем. Он шел всегда с тощей и лохматой собакой, неизменно следовавшей за ним. «Уж так зла, так зла, – гордо говорил про нее охотник. – Как бы ни была воровата утка, не уйдет от нее. Нос из воды выставит – отыщет». И Антипыча было видно издалека. Его характерную, вперевалку, охотничью походку, его фигуру, украшенную надетым наперевес старым шомпольным ружьем с самодельным затвором, ни с кем нельзя было перепутать. Самым же завораживающим в Кирилле Антипыче прежде всего для Жука было то, что этот охотник знал всех птиц в лесу и каждую их привычку. Ни одна норка не оставалась для него секретом. Дети часами могли слушать рассказы о пернатых. Особенно их впечатляла таинственная перепелка с красными лапками, которая, как рассказывал Кирилл Антипыч, была так жирна, что даже летать не могла. Хоть ее ни разу не удалось поймать детишкам на их совместной с Антипычем охоте, действительные знания, которые они получали на этих шалашно-костерных вылазках, были очень ценны, особенно для Жука. Братья, пристрастившись к охоте, также помногу возились с собаками – обучали и натаскивали их с помощью Кирилла Антипыча. Первой охотничьей собакой мальчиков стал легавый черно-пегий Фауст – он был любим всей семьей Жуковских. Хоть и кричал маленький Коля, а после уже представительный ученый Николай Егорович, тонким голоском, когда пускали собак осенью по перепелам: «Ах ты шельма, опять по птичкам!» – всё же не уставал он, будучи далеко от дома, в письмах часто просить родных приглядывать за песиками.

Добродушные старики Захарикус и Антипыч, казалось бы, просто приоткрывали завесу к изучению мира детям. Могли ли они предположить, кем станет этот ореховский мальчишка Коля? Может быть, может быть. Знал ли Альберт Христианович, что В. Я. Цингер и М. Ф. Хандриков, с которыми он учился в 1-й московской гимназии, в будущем профессора Московского университета, станут учителями и близкими приятелями Николая Егоровича Жуковского? Что в далеком 1911 году он сам будет присутствовать на собрании всего научного мира Москвы и там поздравлять своего любимогог ученика, к тому времени прославленного ученого и профессоро, с вручением диплома на звание инженера и нагрудного знака от Совета Московского высшего технического училища, да еще и отмечать сорокалетие его научно-преподавательской деятельности? Наверное.

Пока же время подошло, и братья были готовы к сдаче экзаменов для поступления в гимназию. Им предстояли переезд в Москву, а вместе с тем и совсем новая жизнь.

Жук-гимназист

Анна Николаевна рано посадила детей за книжки, поэтому еще дома Коля Жук достаточно быстро научился читать, но особого усердия к учебе он не проявлял. Музыка же и рисование мальцу не давались вовсе. Тем не менее занятия с Репманом были плодотворны, и Анна Николаевна с Колей, Ваней и Машей теперь поехали в Москву.

Золотоглавый город с каменными мостовыми, с его толпами на улицах, громыхающими телегами, женщинами с заткнутыми подолами, набирающими воду из фонтанов, воплотил собою мечты ребят, получил в знак благодарности их восторженные взоры. В Николае Егоровиче зародилась такая же горячая любовь к нему, как к Владимировке с Ореховом, но об этом после, ведь не так прост был путь будущего профессора сюда. Нет, не сейчас, а десятком лет позже.