Николай Островский

— Нету этой, ну, этой… которая на карточке такая кудрявая, с упрямым подбородком.

— Ну, ну, вспоминайте! — сказала Леля.

— Вспомнил! Рая! Где же она?

— Осталась дома. Она стесняется новых людей. И вообще вашего брата, мужчин, недолюбливает.

— А за что же?

— Молодая слишком, не пришла еще пора.

— А-а-а! — многозначительно протянул Николай. — Причина существенная…

Еще через несколько минут они подошли к нашему дому.

Расскажу о городе, в котором мы тогда жили.

Новороссийск — один из крупнейших черноморских портов по вывозу хлеба. Крупный центр цементной промышленности. В те годы город был разделен на районы с различными названиями.

Центральная часть — «Город», здесь главная улица — Серебряковская. Сейчас — улица Советов. На этой улице в многоэтажных домах размещались огромные магазины, гостиница, банк, административные здания. Недалеко от центральной улицы, параллельно ей — набережная с морским вокзалом. Тут же — базар. Эта часть города раньше была «для избранных». После Великой Отечественной войны на месте рынка построен мемориал — памятник борцам, отдавшим жизнь за этот город.

А вот другие районы. «Стандарт» — поселок с красивыми стандартными одноэтажными домами, заселенный интеллигенцией. «Чеховка» — жители этого поселка, выходцы из Чехии, имели приусадебные участки и занимались в основном сельским хозяйством. «Мефодиевка» — рабочий поселок в полутора километрах от моря. На ее территории находился вокзал и железнодорожные мастерские.

Мы жили в Мефодиевке. Отец мой, Порфирий Кириллович Мацюк, работал плотником на пристани. Я училась на курсах кройки и шитья и подрабатывала в швейной мастерской. Жили мы в небольшом кирпичном домике. Стоял наш дом на углу Шоссейной улицы и Кольцовского переулка. В переулок выходили ворота и калитка со звонковым кольцом. Забор был в рост человека. Вдоль забора со стороны двора — кусты желтой акации, ее ветки свешивались в переулок.

Главная улица Мефодиевки — Шоссейная — была вымощена булыжником, тротуар выложен каменными плитами. Вдоль домов по краю тротуара шла сплошная стена белой акации. На Шоссейную улицу выходил небольшой забор с калиткой. Во дворе — четыре огромных дерева белой акации и большой развесистый дуб, как бы живая беседка. Под деревьями — сбитый из досок обеденный стол и четыре скамейки. Рядом фруктовые деревья, зелень, цветы. В углу садика, под развесистой вишней — скамейка. Этот уголок и полюбил Николай. Часто проводил здесь время за книгой.

Никто из нас не знал, что в этом-то небольшом кирпичном домике болезнь навсегда свалит Николая в постель.

Наша квартира состояла из двух комнат и кухни, служившей одновременно и столовой для всех нас, и спальней для моего брата Володи. Кроме того, была еще полутемная комната, нежилая.

В одной из жилых комнат жили отец с матерью, в другой — мы с сестрой; но за год до приезда Николая Леля вышла замуж и переселилась с мужем в нежилую комнату, смежную с моей. Наши комнаты сообщались узенькой дверью.

Перед приездом Николая мы долго думали над тем, куда его поместить, где поставить кровать, чтобы ему было спокойнее. Было решено отгородить шкафом в моей комнате угол. Так и сделали.

За несколько минут до прихода мамы, Лели, Розы и Николая с пристани я ушла из дому. Застеснялась.

Выходя во двор, я слышала, как по моему адресу ворчал отец.

Вернулась в половине девятого вечера. Все сидели в кухне за обеденным столом. Начищенный медный самовар приветливо шумел и пускал в потолок тонкую струю пара. Пользуясь тем, что все заняты гостем, я попыталась незаметно пройти в свою комнату, но Леля, встретив меня в коридоре, почти насильно втолкнула в кухню.

Николай повернулся ко мне:

— Ну что же ты скрылась? Неужели причиной мой приезд?

Не выпуская моей руки, он заставил меня сесть рядом.

Мама следила за самоваром. По выражению ее лица я догадалась, что она крайне недовольна моим поведением.

Не зная, куда себя девать, я встала и нечаянно наступила на хвост рыжему коту. Он пронзительно заорал. Все расхохотались. Напряжение спало.

Леля попросила Николая продолжить рассказ, начатый без меня.

— А как же Рая? Она же ничего не слышала.

— А так ей и надо. Пусть не уходит! — в один голос ответили Леля и мама.

— Ну что это вы в самом деле напали на девочку? — вступился Николай. — Уж я специально для нее расскажу все снова.

И он повел рассказ о Квасмане. Этот Квасман, по его словам, был в санатории его соседом по койке.

Постараюсь передать рассказ Николая: