Николай Некрасов

Настоящей духовной близости между поэтом и его возлюбленной быть не могло. Судя по всему, она была простой мещанкой и не стремилась подняться до уровня человека, с которым ее связала судьба. Отношения быстро подошли к концу. Елизавета Алексеевна видела причину в самой Мейшен:

«Отношения их нарушались иногда небольшими неприятностями. Зимой П[расковья] Н[иколаевна] любила кататься на коньках и требовала, чтобы и я участвовала в этих поездках в Юсупов сад. Ездили мы туда на великолепных парных санях под голубою сеткой и обратили внимание одного господина, видно, богатого. П[расковья] Н[иколаевна] познакомилась с ним и постоянно с ним каталась на коньках. Я же, как неопытная в конькобежестве, каталась по льду на кресле с железными полозьями.

Впоследствии я узнала, что Мейшен выдавала себя за богатую ярославскую вдову-помещицу, а меня — за дочь богатых родителей, которые просили ее в Ярославле взять меня под свое покровительство. Она иногда приглашала незнакомца в ложу. Один раз, едва он успел уйти из ложи, ссылаясь на то, что должен спешить на вечер, появился неожиданно брат. Он, видимо, был очень недоволен, хотя не сказал ничего. Кажется, и поездки на каток ему не очень нравились, и они прекратились.

Вскоре после этого Прасковья Николаевна стала жаловаться на скуку и — не знаю почему — захотела переехать на другую квартиру, куда действительно переехала, а именно на Бассейную улицу, где брат бывал».

Другая версия разрыва принадлежит менее осведомленной и враждебно настроенной к Некрасову Елизаветы Ивановны Жуковской, супруге бывшего сотрудника «Современника»:

«Он привез молодую красивую вдову из Ярославской губернии, где сошелся с ней… Одно время говорили, что он женится на ней, и он представил ее в качестве невесты в доме Гаевских. Однако прошло несколько месяцев, о свадьбе не было слышно. Покойный Салтыков как-то в разговоре с нами заметил: «Боюсь, что он с ней сделает какую-нибудь пакость; симпатичная женщина, только, кажется, уж больно простоватая; скоро ему надоест». И действительно, предсказания Салтыкова скоро оправдались. Однажды эта вдова явилась прощаться к Гаевским, причем со слезами рассказала, что Некрасов стал с ней грубее и холоднее: не упоминал более о свадьбе, а на днях, после того как у него произошла оргия, в которой принимали участие дамы полусвета и француженки из кафешантанов, когда она пришла с укорами и спросила: «При чем же тут я?» — он самым циничным образом ответил: «Чтобы со мною спать, когда мне этого захочется». — «Тогда я уеду». — «И с Богом: удивительно, как женщины не понимают, когда им пора удалиться». Она и уехала».

Жуковская, несомненно, сообщала эти сведения в сильном увлечении ненавистью к Некрасову, «обидевшему» ее супруга (и дружелюбные, и недоброжелательные мемуаристы сообщали о светской жизни Некрасова и его «излишествах», но только она рассказала об оргии в квартире на Литейном с участием «дам полусвета и француженок из кафешантанов»); ее воспоминания интересны прежде всего тем, до какого предела могли доходить слухи и вымыслы о развратной жизни поэта. Вопреки утверждениям Жуковской, разрыва между Некрасовым и Мейшен не произошло. Чувство Некрасова прошло само собой, постепенно, не оставив ни особенной горечи, ни злобы. Не оставило оно и следа в некрасовском творчестве. Как и Селина Лефрен, Прасковья Мейшен его музой не стала. Возможно, еще в 1870 году она приезжала к нему в Петербург. Сохранившиеся письма свидетельствуют, что Некрасов оказывал Прасковье Николаевне материальную помощь даже после того, как в 1872 году она вторично вышла замуж за ярославского мещанина Николая Ивановича Волкова. В дальнейшем она показала себя женщиной прагматичной, но симпатичной и приятной в общении — была своего рода другом семьи Островских, часто гостила в их имении Щелыково.

К 1868 году сформировался ближний круг, с членами которого Некрасову было приятно разделять досуг, мало пересекавшийся с кругом авторов и постоянных сотрудников журнала, практически полностью состоявшим из разночинцев, не разделявших привычки и вкусы редактора. Из прежней «консистории» лишь Елисеев, одним из первых приглашенный в новую редакцию, регулярно участвовал в совместных обедах и других развлечениях и наиболее тепло относился к Некрасову, но оставался достаточно далек от него.