Николай Кузнецов

…В задание Пастухова и Кобеляцкого, кроме основной разведывательной работы, входило и уничтожение гитлеровского офицерского состава и работников военной администрации.

…Было около девяти часов вечера, редкие фонари едва пробивали сырую, промозглую тьму. Прохожих почти не было – местные жители в эту пору вообще не выходили из домов, немцы в последнее время тоже старались лишний раз не показываться на улицах.

Пастухов шел впереди. Кобеляцкий – следом, шагах в четырех. Не доходя до вокзала, Степан Петрович заметил на трамвайных путях офицера – майора авиации. Тот стоял посреди привокзальной площади, держа в руке небольшой чемоданчик, и неуверенно озирался по сторонам, словно решая, куда пойти. Постояв так несколько минут, немец зашагал как раз к той улице, в тени углового дома которой притаился разведчик. Майор прошел мимо Степана, едва не задев его своим чемоданчиком. И в ту же секунду сухо хлопнули подряд два выстрела.

Пастухов и Кобеляцкий быстрым шагом обогнули стоявшие на площади пустые санитарные вагоны и на ходу вскочили в громыхавший мимо трамвай. Преследования, судя по всему, не было: убитого офицера, видимо, сразу не обнаружили, а на одиночные выстрелы никто в городе внимания не обращал.

Но на следующую ночь их все же чуть не настигла беда: жандармы и украинские полицейские нагрянули на квартиру Панчака. Трудно сказать, что вызвало этот визит: то ли о подозрительных жильцах донес кто-то из соседей, то ли выследил тайный агент гестапо. Во всяком случае, в два часа ночи в наружную дверь загрохотали. Вот тут и пригодилась необычная планировка квартиры.

– Но открывай, пока не уйдем на чердак, – шепнул Пастухов хозяину.

Поспешно одевшись и захватив оружие, разведчики на цыпочках стали осторожно подыматься по скрипучей лестнице. Панчак в одном нижнем белье, громко зевая, пошел к двери.

– Кто там? – нарочито заспанным голосом спросил он.

– Открывай! Шнель! Шнель! – раздалось за дверью.

Дзюник отворил. В прихожую тут же ввалилось несколько жандармов и полицаев. На беду, разведчики еще не успели скрыться на чердаке. Заметив беглецов, один из полицейских с пистолетом в руке кинулся к ним. Но Пастухов прореагировал быстрее: раздался выстрел – и полицейский рухнул с нижней ступеньки на кухонный пол. Растерявшиеся немцы в панике, толкая друг друга, бросились вон.

Панчак, воспользовавшись суматохой, в чем был тоже кинулся на чердак. Через слуховое окно все трое выбрались на крышу и, скользя по покатому железу, поползли подальше от опасного места.

Первым побуждением Пастухова было как можно скорее спуститься вниз и бежать. Но это оказалось невозможным: за какие-нибудь минуты немцы пришли в себя и оцепили весь квартал. Разведчики проползли по крышам под беспорядочным автоматным огнем метров триста, когда Панчак тронул Кобеляцкого за плечо.

– Ты что?

У Дзюника от холода не попадал зуб на зуб. С трудом выдавливая слова, он проговорил:

– Этот дом немецкий, живут только офицеры.

Разведчикам уже ничего не надо было объяснять – вниз! Через окошко они протиснулись на чердак.

Пока беглецы обследовали на ощупь свое ненадежное убежище, на улицах не смолкали выстрелы, изредка слышались разрывы гранат. Немцы прочесывали квартал.

Обыска не избежала ни одна квартира, ни один дом, кроме того, где укрылись разведчики. Заселенный исключительно немцами, он не вызвал ни малейшего подозрения.

И все же просидеть на чердаке безопасности ради разведчикам пришлось еще целый день. Лишь с наступлением сумерек они бесшумно спустились по черной лестнице во двор, перемахнули через забор и ушли на квартиру Руденко. Раздетому Панчаку Пастухов еще раньше дал свое пальто, достаточно длинное, чтобы скрыть отсутствие другой одежды. Ноги Дзюник обмотал портянками Кобеляцкого.

В доме Руденко разведчиков ожидал не слишком приятный сюрприз – шесть немецких солдат, явившихся на постой. К счастью, ночь прошла благополучно, а утром Пастухов и Кобеляцкий перебрались на новое жилье – на улице Лелевеля, 17 они сняли угол с харчами в квартире у стариков Шушкевичей.

Новых жильцов Шушкевичи считали обыкновенными вокзальными возпарями и никаких ненужных вопросов не задавали. Неделю разведчики прожили здесь тихо и мирно, занимаясь исключительно разведкой, пока к Пастухову где-то на улице Легионов не прицепился шпик. Трудно сказать, что именно в поведении Степана Петровича показалось ему подозрительным, но, во всяком случае, три часа кряду, куда бы ни шел Пастухов, как ни хитрил, шпик петлял за ним неотступно. И тогда разведчику это надоело. До сих пор он был настроен довольно миролюбиво, но время шло, он замерз, проголодался, а тут «хвост»…

Пастухов быстро зашагал в сторону Краковского базара, а оттуда – к развалинам бывших еврейских кварталов. Расчет был правилен – этот зловещий район, где гитлеровцы расстреляли десятки тысяч людей, все обходили как зачумленные. Пастухов круто свернул на узкую, темную улочку и стал за углом, приготовив пистолет. Шпик, как и следовало ожидать, запыхавшись, выскочил из-за поворота. Степан выстрелил почти в упор. Домой он вернулся уже без приключений.