Николай Кибальчич

Спадавшие на высокий лоб пряди темных волос, прямые, как ледяные сосульки, создавали на лишенном подвижности лице выражение тупости, полного небытия. Изредка, впрочем, его прекрасные голубые глаза внезапно вспыхивали, смягчая и скрашивая вялость лица.

– Вот так хозяин! Степка-растрепка… Жить и работать доведется в условиях сложных, требующих большой осмотрительности, порой быстрой находчивости… Все же любопытно! – выпаливала на обратном пути Лила свои замечания.

Впоследствии наше невыгодное мнение о Н. И. Кибальчиче решительно и резко изменилось. Мы вынесли свое опрометчивое и глубоко ошибочное определение только потому, что он был натурой высокосозерцательной, человек жизни, книжник.

Действительность показала, как наивна была попытка в течение одной встречи понять и узнать сложную и замкнутую натуру Николая Ивановича. Это внешнее впечатление, производимое в первый момент Н. И. Кибальчичем, многих приводило к несправедливым о нем суждениям, в чем, однако, не было ни правды, ни вдумчивого понимания его индивидуальных особенностей.

Это ошибочное о нем представление возникло потому, что он был чужд обычных, шумных, эмоциональных порывов. Но Николай Иванович не был пессимистом, в вульгарном смысле этого слова, хотя и иллюзий, присущих большинству тогдашней молодежи, у него действительно не было; однако в его словах светилась надежда. Мучительно перестрадав период жесточайшей реакции и продолжительного одиночного заключения, он в редкие моменты, как бы переполненный горечью, говаривал, что у него является иногда желание бросить зажженную спичку у пороховой бочки.

Освободившись из тюрьмы, Николай Иванович в 1879 году предложил через Квятковского свои силы и знания партии «Народная воля», разделяя и признавая правоту ее дела. Иногда он едва-едва касался своего прошлого, продолжительного сидения в тюрьме, знакомство в ней с уголовными типами из «шпаны».

А вот воспоминания Ивановской о последнем дне, проведенном с Кибальчичем: «В последний день перед самым нашим распадом Николай Иванович попросил сходить с ним в Гостиный двор помочь приобрести новое „приличное“ (как добавил А. Михайлов) пальто. Эта деловая прогулка почему-то неизгладимо запечатлелась в памяти со всеми подробностями.

День стоял необычайно красивый, солнечный. Николай Иванович под влиянием ли этой красоты осеннего дня, или по иной причине, весь путь по Невскому был весел, шутлив, разговорчив.

В Гостиных рядах мы с большой тщательностью выбрали пальто, которое Николай Иванович тут же надел на себя; для большего шика куплены были тросточка и перчатки. На обратном пути Николай Иванович внезапно остановился среди тротуара. Внимательный осмотр своей изысканно одетой фигуры, по-видимому, вполне удовлетворил его; по бледному лицу его разлилась широкая ребяческая улыбка.

В этот же день мы распрощались с Николаем Ивановичем навсегда. Конец его жизни многим открыл всю внутреннюю величавую красоту этого замкнутого человека».

В конце лета 1880 года Кибальчич устроил новую мастерскую по изготовлению взрывчатых веществ, сняв квартиру под именем штабс-капитана Григория Александрова с Христиной Гринберг, которая по поддельным документам была его женой. С большой осторожностью в эту квартиру было перенесено оборудование для изготовления взрывчатки и взрывных устройств.

Неожиданно на имя штабс-капитана Александрова пришло требование явиться в штаб округа в течение 12 часов. Перед Кибальчичем встал сложный выбор: либо пойти в штаб, рискуя там встретить знакомых настоящего штабс-капитана, либо проигнорировать требование и ждать разбирательства от штабного начальства. В обоих случаях риски обнаружить себя и раскрыть мастерскую были велики.

Кибальчич все же решил отправиться в штаб. Там его отчитали за то, что он, находясь под судом, приехал с Кавказа в Петербург и не сообщил о своем местопребывании.

Вскоре народовольцы узнали, что вернулся настоящий штабс-капитан Григорий Александров и поселился под Петербургом. Теперь гораздо проще было раскрыть существование его двойника. Положение становилось опасным. В течение двух суток квартира, где жил тогда Кибальчич, была очищена от всех следов нахождения в ней мастерской.

Осенью 1880 года Кибальчич переехал на Невский проспект. Он снял квартиру под именем Василия Агатескулова.

Убийство императора

Народовольцы приступили к разработке следующего плана покушения. Были идеи бросить в царя бомбу или заколоть его кинжалом на улице. В итоге остановились на первом варианте как на более безопасном для самих убийц.

В ноябре «Народная воля» организовала наблюдательный отряд, который следил за всеми поездками царя, чтобы узнать его распорядок дня. Ежедневно по двое вели наблюдение за дворцом. Ежедневно отряд собирался, чтобы обсудить узнанное о маршрутах царя за день. Чтобы вести наблюдение незаметно, члены отряда переодевались.