Николай II

Прием в Берлине некоторое время спустя не был таким же восторженным. Тем не менее царь полагает, что его народ явно недооценивает выпавшего на его долю счастья иметь такого государя.

Николай II сам выступал в роли министра иностранных дел, и его прирожденная молчаливость и сдержанность помогали в какой-то мере сохранять в тайне некоторые из его планов. И хотя он не раскрывал их, можно, однако, выявить его цели, несмотря на весь окутывающий их туман, причины которого становятся ясны значительно позднее.

Николай II желал заключить союз с Францией, но не столько для того, чтобы получить от нее помощь для экономического развития страны («Франция — это касса», — вскоре будет повторять Николай II), а в первую очередь для того, чтобы нейтрализовать Англию, пока Россия будет осуществлять свой «крупный замысел» в Азии и на Тихом океане. Этот план вырисовался в 1897 году во время визита Франца Иосифа, Вильгельма II и Феликса Фора в Петербург.

Замысел

Феликсу Фору, которого русские встречают пением «Марсельезы», Николай II повторяет, что военное соглашение с Францией преследует лишь мирные цели; он не упоминает ни о реванше французов, ни об Эльзас-Лотарингии. Взвесив все, русские рассудили, что даже ограниченный такими рамками союз выгоден Франции: ее безопасность в случае германской угрозы, реальность которой она не представляла, будет гарантирована. Однако Николай II не собирался вступать в конфликт с Вильгельмом II.

Какое значение имел союз с Францией, вскрыли переговоры царя с Францем Иосифом. Казалось, что никакое соглашение в данном случае невозможно, но, поскольку политика Александра II и отца Николая — Александра III привела лишь к осложнению положения на Балканах, Николай II предложил Францу Иосифу заморозить решение спорных вопросов. Тот согласился, и в результате этого важного решения на Балканах был обеспечен мир более чем на десять лет.

Англичане лучше, чем другие, в частности французы, переживавшие острый национальный кризис, понимали скрытое значение действий Николая II. Не означало ли стремление русских примирить французов и немцев, отложить разрешение русско-австрийских противоречий, того, что русский царь желал спокойствия в Европе для свободы действий в другом регионе? В Турции или на Дальнем Востоке? В любом случае Англия проявляла беспокойство.

Два события ясно показали англичанам, куда устремлены интересы России.

1. Царская дипломатия выступает как посредник в греко-турецком конфликте, способствуя арбитражу, в целом благоприятному для Греции (она аннексировала Крит), однако сдерживает собственные амбиции. Таким образом, планы царя не были устремлены в этом направлении, где последовал бы незамедлительный отпор со стороны англичан.

2. Они устремлены на Дальний Восток. В феврале 1898 года царь объявил об огромной программе развития морского флота, выделив 90 миллионов рублей, почти целиком предназначенного для Балтийского и Белого морей, а также Тихого океана, но отнюдь не для Черного моря. Вильгельм И, естественно, проявил беспокойство по этому поводу и намечал пойти на сближение с Англией; однако на самом деле значительная часть флота в конечном счете предназначалась для Дальнего Востока.

Николай II — инициатор Гаагской конференции в интересах всеобщего мира

«Великий замысел» Николая II заключался в проведении разоружения и заключении всеобщего мира. Он находился под впечатлением от прочитанной книги И. Блоха «Будущая война» (1898 г.), в которой раскрывалось, какие опустошения вызовет всеобщий конфликт: прекращение морской торговли, невозможность для России вывозить пшеницу и т. д. У министров царя, в частности у Витте, были все основания поощрять его в этом деле: в 1898 году Россия овладела Порт-Артуром, удовлетворив свои интересы; что касается европейского направления, то был подтвержден русско-французский союз. Россия не ставила цели, как ошибочно полагали французы, помочь им получить обратно Эльзас-Лотарингию, но хотела нейтрализовать Францию в ее стремлении к реваншу и гарантировать ее от возможной агрессии со стороны Германии. Основная цель, таким образом, заключалась в предотвращении новой войны.

В этом случае Россия была бы свободна действовать по своему усмотрению на Дальнем Востоке, при этом подразумевалось, что для Николая II проникновение в Китай или «столкновение с японцами не означало войны», так же как и сражение в Афганистане… Не было ли у царя также опасений, что Соединенные Штаты, победившие Испанию на Кубе, качнут все больше и больше вмешиваться в дела на Дальнем Востоке или примкнут к англичанам, а то и к японцам, чтобы помешать России выполнить свою «миссию»? Это предположение сдерживает царскую дипломатию: итак, она выступает за всеобщее разоружение и снижение военных расходов, несмотря на то что долги России уже сократились с 258 до 158 миллионов рублей между 1897 и 1900 годами.