Николай II

Командование армии считало, что его одурачили. Разве заставили бы они царя отречься от престола, если бы знали, что последует за революцией в Петрограде? Сообщение Родзянко Рузскому о том, что Комитет Думы полностью овладел положением, убедило военных в переходе власти в его руки, а они уже давно были готовы к подобному переходу и имели свои представления о дальнейшем развитии событий. Провозглашение приказа № 1 о правах солдат сразу открыло им размеры катастрофы. Власть военного министра Гучкова и князя Львова носила чисто внешний характер: они правили делами лишь в той мере, в какой Петроградский Совет одобрял их действия. Не прошло и двух недель после отречения царя, а в Совете уже говорили о «мире без аннексий и контрибуций».

Безусловно, новые руководители правительства сопротивлялись идее «мира без аннексий и контрибуций», провозглашенной Петроградским Советом. Однако чем обернулись происшедшие события для командования штаба армии? Они вступили в заговор, чтобы свергнуть царя и предотвратить сговор с Германией, а также наладить руководство военными действиями, но стоило Николаю II отречься, как уже заговорили о мире… Апрельские события, за которыми последовала отставка Гучкова и Милюкова, показали, насколько бурно развивались революционные события. Особенно под воздействием большевистской пропаганды, разоблачавшей аннексионистские притязания Временного правительства, выдаваемые за уважение заключенных соглашений, при распространении братания на фронте, возникшей возможности отмены планируемого наступления, не говоря уж о новых требованиях, выдвигаемых рабочими, или о деятельности крестьянских комитетов. Стабилизировать создавшееся положение новый глава правительства Керенский оказался не в силах. Ибо весной 1917 года свободные граждане отбрасывали как пережиток царизма всех тех, кто представлял государство. И в первую очередь Временное правительство, к которому относились с подозрением, как к органу, зародившемуся в известной степени в недрах Думы. Правительству противопоставляли Петроградский Совет, несмотря на то что руководители Совета — социалисты в апреле 1917 года стали министрами. Каждый город противопоставлял свой собственный Совет Совету столицы: раз они уравнены в правах, отчего бы им самим не управлять своими делами? И, в свою очередь, каждый коллектив — комитеты заводов, комитеты кварталов и т. д. противопоставляли себя основному составу Советов депутатов. Создавались различные органы в виде оппозиции политике исполнительных комитетов, и представительная власть действительно вызывала недоверие, ибо революция воспринималась как установление непосредственного правления. Любое делегирование власти осуждалось, любые представители власти отвергались. Государственная структура разваливалась, и этому процессу способствовала пропаганда большевиков и анархистов.

Крупная буржуазия и военная верхушка считали, что Россия идет к своей гибели, что она агонизирует. Поэтому следует покончить с двоевластием, избавиться от Советов, арестовать большевиков, расстрелять их руководителей. Им, естественно, приходит на ум мысль призвать к власти русского Кавеньяка, и эта мысль находит распространение среди офицерских организаций, образовавшихся в мае.

Разрабатывается контрреволюционная модель, сходная с фашистской, создаваемой в это время в Италии, а именно: оборонительные действия против социальной революции; совместная деятельность военных и церкви; отказ от классовой борьбы; призыв к мужской боевой солидарности; использование особых групп действия, напоминающих командос; появление новых людей, нередко бывших революционеров, примкнувших к сторонникам защиты отечества, как, например, Б. Савинков; антисемитизм; подрывная деятельность против государства; применение насилия против демократических организаций; разоблачение слабости руководителей; поддержка со стороны союзных правительств и их активная интервенция.

Речь не шла ни о монархии, ни тем более о Романовых, однако за шесть месяцев произошла такая эволюция в умах, что те, кто группировался вместе для восстановления некоего царизма без царя, назвали свою организацию «Республиканский центр».

Керенский сместил с поста вначале генерала Алексеева, слишком связанного со старым режимом, затем генерала Брусилова, который хотя и был склонен к реформам, однако потерял доверие военных. На его место был назначен «республиканский» генерал Корнилов.

Этот республиканец только и думал, как отделаться от Советов, и «Республиканский центр» выдвинул его своим кандидатом на пост диктатора.

«Я очень надеюсь, что он сумеет добиться своей цели», — сказала Александра мужу, когда узнала через Анну Вырубову и монархистские круги о том, что планируется. «Я тоже», — произнес Николай.

В начале лета 1917 года Корнилов сделал попытку взять в свои руки армию и для восстановления дисциплины на фронте снова ввел смертную казнь; правда, она ни разу не была применена.

«Лишь бы принятие этой меры не было запоздалым», — прокомментировал бывший государь.