Николай II

(Михаил Покровский – руководитель Коммунистической академии, в 20-е годы – вождь советской исторической науки.)

– Ты ее видела – она есть в Музее Революции?!

– Не знаю... – сказала она сухо, – знаю только, что эти револьверы

Юровского были изъяты из Музея перед войной сотрудниками НКВД. И все его бумаги тоже. Есть соответствующая запись в описи... Но иначе и быть не могло. Ведь его дочь была посажена.

– Дочь Юровского?! Посажена?

– Ее звали Римма... Была комсомольским вождем, по-моему, одним из секретарей ЦК, отсидела, кажется, больше четверти века в лагерях... Впрочем, если бы эта «Записка» Юровского и была в Музее, тебе, как ты сам понимаешь, ее не дали бы. Документы о расстреле Царской Семьи – это «документы особой секретности».

Она ушла, и я остался с его заявлением. Первым, прочитанным мною добровольным показанием участника...

Значит, все правда! Расстрел был! И через 10 лет Юровский продолжает жить этим расстрелом. Он не может написать обычное заявление. Ипатьевский дом преследует его – «бронированные девицы»... мальчик, которого «достреливают»... И если таково «обычное заявление», какова должна быть его «Записка»! Я понимал: она права – в Музее мне ничего не дадут, но...

Биография Юровского в стиле советских «житий святых» была изложена в книге Я. Резника, изданной небольшим тиражом в Свердловске под гордым названием «Чекист».

В этой книге напечатано завещание коменданта. В нем он опять обращается к своему верному «сынку» – помощнику по расстрелу Г. Никулину. Умирая от мучительной язвы, он вновь вызывает призрак страшного Ипатьевского дома:

«Г.Г.Шикулину.

Друг мой, жизнь на ущербе. Надо успеть распорядиться последним, что у меня осталось. Тебе передадут список основных документов и опись моего имущества. Документы передай Музею Революции...

Ты мне был, как сын и обнимаю тебя, как сыновей своих. Твой Яков Юровский».

Итак, «документы передай Музею Революции». Круг замкнулся. И я, понимая, что это безнадежно, все-таки пошел в архив Музея. На мой вопрос был ясный ответ: про «Записку» мы даже не слышали...

Тогда я решил составить список учреждений, где работал Юровский. Я начал идти за событиями его жизни... После расстрела и отъезда в Москву коменданту довелось вернуться на Урал. Сначала ему поручают доставить из Перми в столицу «золотой поезд» – сокровища уральских банков.

Августовской ночью 1918 года его жена Муся, дочь Римма – вождь екатеринбургского комсомола, сын Шурик и вернувшийся с ним из Москвы еще один «сынок» Никулин участвуют в погрузке в вагоны бесконечных холщовых мешков с золотом, серебром и платиной. И вновь Юровский – комендант, комендант поезда, и вновь при нем помощник – «сынок» Григорий Никулин.

Приехав в Москву, Юровский получает знакомую работу. Он – в ВЧК После покушения Фани Каплан на Ленина Юровский включен в группу, которой поручено отыскать эсеров, подозреваемых в связях с Каплан. Он один из самых дотошных следователей. Но Каплан до конца заявляет: она – одна. Каплан была расстреляна.

После сдачи белыми Екатеринбурга Юровский возвращается в город. Он – председатель Собеса и одновременно – один из руководителей ЧК «Уральский рабочий» регулярно публикует рубрику «Карательная деятельность ГубЧК».

В мае 1921 года его переводят в Москву – на работу в Государственное хранилище ценностей РСФСР (Гохран). Туда, где хранились и сокровища, «отнятые у поработителей». И он преданно сторожит их. «Надежнейшим коммунистом» назвал его Ленин в своем письме к наркому финансов... В конце жизни наш герой уже на прозаических работах – возглавляет завод «Красный Богатырь», Политехнический музей.

Я добросовестно запросил все учреждения, где работал «надежнейший коммунист», о его документах. Или не было никакого ответа, или: «У нас нету никаких бумаг Юровского».

«ЗАПИСКА» ЮРОВСКОГО

Это случилось, когда уже началось рассекречивание архивов.

В маленькой комнатке ЦГАОР (Центрального государственного архива Октябрьской революции), где я занимался, на моем столе лежало дело. У него было любопытнейшее название:

«ВЦИК (Всероссийский Центральный Исполнительный комитет).

Дело о семье б[ывшего] царя Николая Второго. 1918—1919». (Ф. 601, оп. 2, ед. хр. 35.)

1919 год? Дело о Семье? Но в 1919 году ее уже не существовало!

Значит, в этом деле, принадлежащем ВЦИК, был какой-то документ, касавшийся Семьи, но созданный уже после ее расстрела – в 1919 году!..

С каким нетерпением листал я дело...

Оно начиналось телеграммой о снятии погон с бывшего царя... дальше была знаменитая телеграмма Уралсовета во ВЦИК о расстреле царя... и документы «монархического заговора» – все эти письма за подписью «Офицер»...

И в самом конце дела находились две дурно напечатанные машинописные копии некоего документа – без названия и подписи...