Николай II

Таков оказался результат столкновения двух политик — С. Ю. Витте и Николая II, воспользовавшегося занятием Германией Киао-Чао. Император Вильгельм II, в августе 1897 года посещавший Петергоф, в своих воспоминаниях отмечает, как русский царь сообщил ему, что для него, Николая II, представляет интерес в Китае, а чему он мешать не будет. И хотя свое согласие русский самодержец признал вскоре «неосторожным», ситуация развивалась по самому неудачному для России сценарию. Витте, правда, удалось сохранить фикцию дружбы с Китаем, но, по сути, это ничего не меняло, особенно после того, как европейские страны (включая Россию) на заре XX века приняли участие в разгроме боксерского движения. Карательная экспедиция к Пекину, военная оккупация и эвакуация Маньчжурии с лета 1900 года сделали Дальний Восток военной темой по преимуществу. С. Ю. Витте, понимавший, что Россия истощена громадными расходами, полагал необходимым отсрочить лет на пять — десять продвижение к Тихому океану, в ином случае, по его мнению, осложнения будут неизбежны.

«Весь вопрос, таким образом, сводился к тому: какая политика предотвратит или отсрочит неизбежную войну — политика немедленного и полного военного отступления из Маньчжурии или политика частичного и замедленного отступления, комбинированного с рядом открытых (в Порт-Артуре) и маскированных (в Корее и остальной Маньчжурии) мероприятий в предупреждение войны». Вот тогда царь разошелся со своими министрами, открыто взяв в свои руки практическое решение дальневосточной проблемы при помощи группы лиц, которых к тому времени уже более пяти лет выслушивал на эту тему, но не подпускал к практическим действиям. Эта группа и получила название по имени одного из «случайных» конфидентов царя — упоминавшегося выше А. М. Безобразова («Безобразов и К ⁰»).

Сименем Безобразова обычно и связывается печальная повесть о концессии на Ялу, начавшаяся в ноябре 1897 года. Тогда в столицу империи приехал владивостокский купец Ю. И. Бринер с предложением купить у него полученную им от корейского правительства концессию на эксплуатацию обширных лесов, охватывавших всю Северную Корею по рекам Тумен и Ялу. В поисках покупателя Бринер столкнулся с бывшим полковником В. М. Вонлярлярским, владельцем золотых приисков на Урале. Последний, заинтересовавшись предложением и понимая, что без государственной помощи дело не провернуть, сообщил обо всем Безобразову. В свою очередь, вдохновленный грандиозным замыслом, Безобразов рассказал обо всем графу И. И. Воронцову-Дашкову и великому князю Александру Михайловичу. Он даже составил записку, которую через графа удалось передать царю. Записка убеждала Николая II приобрести концессию Бринера в личную собственность, содержала доказательства выгод для России от подобного приобретения. «Русское дело» на Дальнем Востоке, по мысли Безобразова, в результате только выиграло бы.

Царь благосклонно отнесся к предложению Безобразова; весной 1898 года из сумм кабинета Его Императорского Величества выделили 70 тысяч рублей для экспедиции в Корею (безобразовские заявления нужно было проверить). Во главе дела встал великий князь Александр Михайлович, но «душой» дела остались Безобразов и Вонлярлярский. Что же привлекало царя в этих странных людях, особенно в Безобразове, стремившемся всегда сделать «как лучше», но неизменно получавшем в результате традиционный результат — «как всегда»? Ответ на этот вопрос, как мне представляется, сформулирован Б. А. Романовым, тонко подметившим отношение последнего царя к официальным и неофициальным докладчикам по государственным вопросам.