Николай II

Юровский был старым, проверенным большевиком, революционным «рыцарем без страха и упрека». Он прошел боевой путь борца с самодержавием, участвовал в террористических актах и экспроприациях, арестовывался, жил в эмиграции. В 1917 году он был активным деятелем большевистского переворота в столице. С начала 1918-го находился на ответственной работе в Екатеринбурге, был заместителем председателя местной ЧК и областного комиссара юстиции, заведовал охраной города. Лично честный и принципиальный (в той мере, как обычно бывают принципиальны фанатики идеи), Юровский был на отличном счету у большевистского руководства, почему и стал комендантом Дома особого назначения. Он сумел остановить воровство, процветавшее при прежнем коменданте — Авдееве, но режим содержания узников при нем не ослаб. Наоборот, 11 июля окно царской комнаты снаружи было закрыто решеткой. О предстоящем Юровский не счел необходимым заранее сообщить пленникам. «Этот тип нам нравится все менее», — записал в тот же день в дневнике царь. Но коменданта это совершенно не волновало. Для него важно было все подготовить для убийства. С поставленной задачей он справился, хотя и не являлся инициатором «дела».

Еще до назначения Юровского комендантом Дома особого назначения, в июне 1918 года под руководством П. Л. Войкова — члена исполкома Уралоблсовета и комиссара продовольствия, от имени некоего верного офицера были составлены письма, адресованные Николаю II. Цель не отличалась новизной: царя хотели склонить к побегу, который можно было использовать как предлог для физического уничтожения всей семьи. Послания (для придания им большей «правдивости») на французском языке собственноручно написал И. И. Родзинский — студент-недоучка, служивший в то время в екатеринбургской ЧК. Большевистские провокаторы доставляли почту в пробке молочной бутылки: Николай II, его близкие и слуги с 18 июня получали некоторые продукты (яйца, сметану, молоко, масло, овощи и мясо) от инокинь екатеринбургского Ново-Тихвинского женского монастыря.

Таким образом, в руки царя попало три письма. Четвертое подготовили в дни смены караула и вступления в должность коменданта дома Ипатьева Я. М. Юровского. Но доставить его возможности уже не было: Юровский запретил носить молоко в бутылке. Почему это произошло, историки точного представления не имеют. Возможно, Войков решил не посвящать Юровского в свои «игры», дабы тот поверил в то, что в Екатеринбурге существует заговор с целью освобождения Николая II. А возможно, наоборот, зная о фабрикации писем, Юровский исполнил указания Войкова, решившего, что надобность в «игре» отпала. В любом случае, сама идея с составлением подложных писем весьма показательна. Стремление обмануть Николая II и заставить его совершить необдуманные шаги было той целью, которую ставили перед собой екатеринбургские большевики, давно мечтавшие об уничтожении царской семьи.

…Убийство произошло в ночь с 16 на 17 июля 1918 года. Об этом оставил записку и Юровский, об этом же с гордостью вспоминали впоследствии и некоторые его подручные. Несмотря на то что в частностях их рассказы расходятся (например, в том, кто именно убил последнего самодержца), они едины в главном: вся семья последнего самодержца и находившиеся при них слуги погибли. Накануне убийства Юровский вывел из дома Ипатьева Леонида Седнева — племянника лакея великих княжон И. Д. Седнева, еще 27 мая переведенного в тюрьму. Остававшимся в доме Ипатьева заключенным объяснили, что мальчика отпустили навестить дядю. В половине второго ночи, когда его обитатели давно спали, к дому прибыл грузовик. «Операция» вступила в последнюю стадию. Юровский разбудил доктора Боткина, а тот всех остальных. Выдумали и объяснение: в городе неспокойно, необходимо перевести семью Романовых из верхнего этажа вниз. Семья и слуги в течение получаса оделись и вышли из своих комнат.