Николай I Освободитель

- Эмм… Вам не кажется, что это как-то… - Барклай сделал неопределённое движение рукой в воздухе, - слишком?

- А обычный чеснок не слишком? Михаил Богданович, не уподобляйтесь придворным чистоплюям. Врага, пришедшего к нам войной, нужно давить всеми силами. Если враг не сдается, его уничтожают, никаких «слишком». Вот возьмите ящик с минами, тут их два десятка, испытайте, подумайте, только осторожно, чтобы самим пальцев не лишиться. И да, есть у меня еще одно к вам дело, хотя это не совсем к вам скорее вопрос по ведомству Гурьева Дмитрия Алексеевича, но…

- Что у тебя по ведомству моего министра финансов? – Сзади неслышно подошел Александр, заставив меня вздрогнуть.

- Есть… Есть информация из Парижа, непроверенная и не слишком богатая, по правде говоря, на подробности, - аккуратно подбирая слова начал я, - что перед вторжением в Россию Бонапарт готовит массовый вброс поддельных ассигнаций для подрыва устойчивости нашей финансовой системы.

- Неприятно, - отреагировал на новость Александр, откуда у меня такие сведения он спрашивать не стал. – Это действительно нужно с Дмитрием Алексеевичем разговаривать, возможно удастся что-то придумать.

Не смотря на все мои действия и на затянувшуюся на лишний год войну пятой коалиции к середине одиннадцатого года стало очевидно, что оттянуть вторжение Наполеона хоть бы на год вряд ли получится. Отношения между двумя странами стремительно ухудшались буквально день ото дня, и были на этот понижающийся тренд как объективные причины, так и субъективные.

К объективным совершенно точно нужно было отнести экономику. Наполеона жутко раздражала наша внешняя торговля с «нейтралами» - читай с той же Англией, - от которой мы отказаться просто не могли. Причем если в балтийских портах еще пытались соблюдать какие-то приличия, действительно принимая суда только под флагами нейтральных государств и арестовывая каждый год десятки нарушителей, слишком халатно подошедших к тому, чтобы выправить положенные бумаги, то на севере уже и приличиями никто не заморачивался: торговали чуть ли не в открытую.

Кроме того, во весь рост стоял вопрос герцогства Варшавского как возможного ядра возрожденной Польши. Александр считал действия по возрождению польской независимости прямой угрозой границам Российской империи и при каждом удобном случае пытался выбить из Наполеона гарантии не превращения герцогства в полноценное государство. Французский император вроде бы и сам таких планов не имел, однако на эти заходы отвечал уклончиво, оставляя себе место для маневра.

Были и другие причины предполагать, что отодвинуть войну не получится. Кроме неудачного сватовства к русским принцессам, без сомнения ударившего по самолюбию корсиканца, были и прочие неприятные инциденты. Так весной 1811 года были оккупированы северогерманские владения герцога Ольденбургского, родственника и просто близкого семье Романовых человека. Особого практического смысла в этом не было, а попытка Наполеона объяснить свои действия недопущением контрабанды из Англии звучала крайне неубедительно, поэтому все выглядело как нанесение намеренного оскорбления лично Александру.

В свою очередь русский император с распростертыми объятиями принимал всех беженцев от «кровавого» Наполеоновского режима, демонстративно принимая таких людей на службу и осыпая их милостью. А в Твери, где жила не ставшая императрицей Франции Екатерина Павловна практически в открытую формировался политический антинаполеоновский кружок, что тоже было известно буквально каждому в столице. Очевидно, что долго так продолжаться не могло, а все мои попытки повлиять на Александра, чтобы он не «лез в бутылку» и постарался по возможности смягчить ситуацию натыкались на глухую стену. Ко внешней политике меня все так же практически не подпускали. Справедливости ради стоит сказать, что среди столичных жителей, принадлежащих к высшему свету, наверное, только я был откровенным «голубем», считавшим, что война в любом случае не принесет нам ничего хорошего. Все остальные были настроены куда более решительно и усиленно обрабатывали в соответсвующем ключе императора.

О том что война с Россией на будущий год – дело решенное, стало известно осенью 1811 года. Сразу по нескольким каналам, в том числе и от моего личного агента Толстого-Американца пришли сообщения, о начале подготовки французской армии к кампании против России, запланированной на следующий год.

Федор Иванович вообще неплохо развернулся в Париже, собрав вокруг себя целый кружок из недовольных российской властью и вроде бы сумев даже подсесть на самообеспечение: прососаться к бюджету Французской империи. После этого он стал налаживать переписку с кое какими Российскими дворянами, прощупывая их на предмет лояльности действующей власти, после чего отчеты с полученной информацией отправлял мне. Ну а я пока что их придерживал, аккуратно подшивая в папочку с компроматом. Настанет день, когда этими бумагами можно будет воспользоваться с максимальной выгодой.