Николай и Александра

Все, кто видел императрицу в первые месяцы после рождения наследника, были свидетелями выражения счастья на ее лице. «На руках государыни был наследник, – писала А. А. Вырубова. – Я была поражена его красотой… вся головка в золотых кудрях, огромные синие глаза, белое кружевное платьице». Пьер Жильяр, впервые увидев цесаревича, писал: «В ней [императрице] светилась нескрываемая радость матери, которая увидела наконец исполнившимся свое самое дорогое желание; она гордилась и радовалась красоте своего ребенка. В то время, действительно, царевич был одним из самых прелестных детей, какого можно было себе представить, с его прекрасными светлыми кудрями и большими серо-голубыми глазами, оттененными длинными загнутыми ресницами. Он имел свежий, розовый вид совершенно здорового ребенка, и когда он улыбался, на его полных щеках вырисовывались две маленькие ямочки».

Государыня так долго ожидала и так горячо молила Бога даровать ей сына, что известие о болезни наследника поразило ее, словно гром среди ясного неба. С той поры для императрицы началась беспросветная жизнь, уготованная всем матерям, чьи дети поражены этим недугом. Видеть, какие муки испытывает любимый ребенок, не в силах ничем помочь ему, – что может быть страшнее для женщины! Как всякий другой ребенок, Алексей Николаевич искал защиты у родительницы. Когда происходило кровоизлияние в сустав и адская боль заставляла его забыть обо всем на свете, ребенок находил в себе силы прошептать: «Мамочка, помоги, мамочка, помоги!» Каждый крик мальчика ножом вонзался в материнское сердце.

Еще более тяжким для государыни испытанием, чем кровотечения, была неопределенность, повисшая над ее головой, словно дамоклов меч. Если ребенок поражен какой-то иной хронической болезнью, он может страдать, а мать мучиться, но со временем оба как-то приспосабливаются к действительности. Когда же речь идет о гемофилии, положение безвыходно. Еще минуту назад ребенок беззаботно играл, а через мгновение он может упасть и получить травму, которая поставит его на край могилы. Это может быть травма головы, носа, полости рта, почек, суставов, мышц.

Естественной реакцией государыни, как и королевы Виктории, была излишняя опека ребенка. В испанской королевской семье больных гемофилией детей перед прогулкой в парке облачали в подбитые ватой костюмы, а к деревьям привязывали подушки. Александра Федоровна нашла иной выход: она приставила к сыну двух матросов, которые ни на минуту не спускали с него глаз. Однако, как указал ей Жильяр, такая опека подтачивала бы в ребенке уверенность в собственных силах, превратила бы его в лишенную самостоятельности и воли личность. И тогда государыня проявила мудрость и отвагу. Она удалила обоих матросов, предоставив сыну самому совершать промахи, принимать собственные решения и – если уж на то пошло – падать и получать ушибы. Однако, решив пойти на риск, императрица взвалила на себе еще одно бремя – бремя вины, если случится беда.

Нагрузка оказалась невыносимой для бедной матери. Она не знала ни минуты покоя. Лишь когда ребенок спал, можно было вздохнуть свободно. После длительного напряжения императрица чувствовала себя обессилевшей. Она испытывала ту же усталость, какую испытывают бойцы на фронте, только тех с передовой отводят на отдых в тыл. Но для матери больного гемофилией ребенка передышки не бывает. Битва идет постоянно, и поле битвы – повсюду.

Для женщины гемофилия означает одиночество. Вначале, при появлении на свет больного младенца, мать начинает отчаянно бороться. Ведь есть же какой-то специалист, который скажет, что допущена ошибка в определении недуга, что спасение рядом, рукой подать. Она обращается к одному врачу за другим. И один за другим они печально качают головой. Особое ощущение защищенности, какую испытываешь в присутствии доктора, исчезает. Мать сознает, что она одна.

Смирившись с этим, мать начинает думать, что так оно и лучше. Посторонние, занятые своими мелочными заботами, кажутся ей людьми холодными и бесчувственными. Поскольку окружающие не могут помочь и понять, бедная женщина замыкается в себе. Прибежищем ее становится семья. Здесь ей незачем скрывать свои тревоги, нет нужды отвечать на вопросы и притворяться. Подлинным миром для матери становится ее собственный внутренний мир. Так произошло и с государыней, уединившейся в Царском Селе. Пытаясь преодолеть тоску и разочарование, которые нередко охватывали ее, она решила найти поддержку и утешение в религии. Русская Православная Церковь взывает к чувствам христианина, огромное значение придается здесь целительной силе искренней веры и горячей молитвы. Поняв, что доктора не в силах помочь ее сыну, императрица решила вымолить у Бога чудо, надеяться на которое не позволяли ей доктора. «Господь справедлив», – заявляла она, вновь и вновь страстно моля Его сжалиться.