Николай и Александра

Сэр Эдвард Грей, британский министр иностранных дел, заявил в Лондоне австрийскому послу, что не помнит другого такого случая, чтобы правительство одного государства направляло столь грозное послание правительству другого государства. Русский министр иностранных дел Сазонов сказал коротко: «C’est une guerre euroṕeenne!»[57]

Получив этот ультиматум, сербское правительство обратилось за помощью к России, исконной заступнице славян. Из Царского Села Николай II телеграфировал сербскому королевичу-регенту: «Пока есть малейшая надежда избежать кровопролития, все наши усилия должны быть направлены к этой цели. Если же, вопреки нашим самым искренним желаниям, мы в этом не успеем, Ваше Высочество может быть уверенным в том, что ни в каком случае Россия не останется равнодушной к участи Сербии».

24 июля в Красном Селе был созван военный совет, а 25 июля император вызвал в Царское Село министров.

Люди, собравшиеся в кабинете царя в тот летний день, восприняли австрийский ультиматум как прямой выпад в адрес России. Роль защитницы славянских народов, которую исполняла Россия, и гарантия независимости, данная Николаем II сербскому правительству, представляли собой важные элементы дипломатии в Европе. Поэтому угроза Сербии рассматривалась не иначе как вызов российскому могуществу и влиянию на Балканах. Во время совещаний, проходивших в окрестностях Санкт-Петербурга в течение двух этих судьбоносных дней, как Сазонов, так и великий князь Николай Николаевич, генеральный инспектор русской армии, заявили, что Россия не может бросить Сербию на произвол судьбы, не утратив при этом репутации великой державы.

Дилемма, возникшая в июле 1914 года, уходила корнями в недавнее прошлое, когда семь лет назад произошел дипломатический кризис, возникший вследствие захвата Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией. Весь мир оказался тогда свидетелем унижения России. Причиной тому была тайная дипломатия и личные качества тогдашнего министра иностранных дел России А. Извольского. Назначенный на эту должность в конце неудачной Русско-японской войны, Извольский сразу предпринял шаги, направленные на ликвидацию последствий дальневосточной авантюры. Заняв свой пост в 1906 году, когда Столыпин стал премьер-министром, он задался целью обеспечить России свободный проход через Дарданеллы. Сам Извольский был за то, чтобы попросту отобрать проливы вместе с Константинополем у обветшалой Турецкой империи, но Столыпин запретил подобные действия, во всяком случае до тех пор, пока Россия не окрепнет. «Тогда, – заявил Столыпин, – Россия скажет свое веское слово, как делала это прежде».

От своей мечты Извольский не отказался. Это был дипломат старой школы. Полный, щеголеватый, он носил белый жилет с жемчужной булавкой, белые гетры, лорнет и душился одеколоном «Фиалка». Для достижения одной цели он был способен нанести ущерб другой. Для Извольского это было дело обыденным. Поэтому не удивительно, что в 1907 году он тайно встретился со своим австрийским коллегой бароном фон Эренталем. На встрече было достигнуто частное соглашение, выгодное обеим державам. За то, что Австро-Венгрия поддержит требование России к Турции разрешить беспрепятственный проход русского флота через проливы, Извольский не станет возражать против аннексии Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины. Сделка являлась нарушением общеевропейских договоров, подписанных всеми великими державами. Понимая это, оба государственных деятеля – во всяком случае, так утверждал впоследствии Извольский – согласились, что оба акта следует осуществить одновременно, поставив Европу перед свершившимся фактом. Что касается Извольского, то сделка означала не только нарушение договоров, но и предательство славянского народа.

На беду русского министра, прежде чем тот успел предать народ Боснии, его самого предал Эренталь. Через три недели после подписания тайной сделки и задолго до того, как Извольский успел предъявить требования к Турции, император Франц-Иосиф объявил об аннексии Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины. Попав впросак, Извольский кинулся в Лондон и Париж в поисках поддержки запоздалых претензий России к Турции. Попытка не удалась. Царь, узнав о тайной сделке, был вне себя. В письме от 25 сентября 1908 года он писал Марии Федоровне из Петергофа: «Ты верно пишешь, милая Мама, что „нахалам“ все позволено и все им удается. Фердинанд поступил глупо и невпопад… Но главный виновник, конечно, Эренталь. Он просто подлец. Он подвел Извольского». Сербия объявила мобилизацию и обратилась за помощью к России. К австрийской границе стали подтягиваться русские войска.