Николай I

Константинъ получилъ двумя днями раньше отъ императрицы въ Петербург, извстіе о смерти Александра, съ вышеупомянутымъ обращеніемъ Дибича къ нему, какъ къ законному Императору. Несмотря на это онъ ршилъ остаться при своемъ прежнемъ намреніи. Очевидно, положеніе Русскаго Самодержца, и связанная съ нимъ перспектива, умереть такъ, какъ умеръ Павелъ, не прельщали его. А быть можетъ, впрочемъ, онъ и не надялся мирно занять престолъ, зная, что его ненавидли въ войск не меньше, чмъ самаго Николая. Какъ бы то ни было онъ принесъ присягу на врность Николаю и заставилъ войско поступить также. Больше двухъ недль братья уступали другъ другу престолъ, хотя несмотря на просьбу Николая, Константинъ отказывался пріхать въ Петербургъ и тамъ отказать офиціально отъ престола.

Воцарившееся междуцарствіе повело къ тому, что почти что забыли даже своевременно похоронить Александра. На запросы, длаемые изъ Тагонрога къ цесаревичу, получался отвтъ: обратиться за распоряженіями отъ кого слдуетъ въ Петербургъ. Въ Петербург же ждали повелній изъ Варшавы.

Въ сущности не знали даже гд находить Императора, которому присягнула вся Россія; иные думали, что Константинъ на дорог въ Таганрогъ, другіе полагали, что онъ отправился въ Петербургъ. Неопредленное положеніе мстности дошло до того, что, напримръ, къ генералу Михайловскому Данилевскому, командовавшему въ то время въ Кременчуг бригадой, пріхалъ отъ корпуснаго командира, генерала Рота, жандармъ съ циркулярнымъ предписаніемъ отъ главнокомандующаго, спрашивавшаго, не извстно ли бригадному начальству мстопребываніе Императора Константина, и не прозжалъ ли государь въ Таганрогъ, и по какой дорог. Съ подобнымъ вопросомъ жандармъ долженъ былъ объхать расположеніе всего третьяго корпуса. „Такимъ образомъ“ — Пишетъ Данилевскій — „россійскаго самодержца отыскивали посредствомъ военной полиціи“.

Наконецъ 12-го октября Николай ршается вступить на престолъ. Извстія о заговор доставлены предателями и Николай Павловичъ пишетъ Князю Петру Михаиловичу Волконскому: „Воля Божья и приговоръ Братній надо мной совершается! 14-го числа я буду Государь или мертвъ.“ Къ горькому сожалнію всей Россіи оправдалось первое предположеніе Николая, и смерть настигла не Николая, а первыхъ мученниковъ русской революціи: Пестеля, Рылева, Муравьева-Апостола, Бестужева-Рюмина, Каховскаго, позорная смерть на виселиц.

Посмотримъ, что происходило въ то время въ сред членовъ тайныхъ обществъ, и къ какимъ ршеніямъ они пришли.

„Боле года прежде сего“ — пишетъ Бестужевъ въ своемъ описаніи первыхъ начинаній декабристовъ посл 27 ноября — „въ разговорахъ нашихъ я привыкъ слышать отъ Рылева, что смерть Императора назначена обществомъ эпохой для начатія дйствій оного, и когда я узналъ о създ во дворц, по случаю нечаянной смерти царя, о замшательств наслдниковъ престола, о назначеніи присяги Константину, тотчасъ бросился къ Рылеву. Рылевъ, оказалось, совершенно ни о чемъ не зналъ. Число членовъ общества, находившихся въ Петербург, было не велико, однако, ршено было вечеромъ собраться. „Съ сей минуты“, передаетъ Бестужевъ, „домъ Рылева сдлался сборнымъ пунктомъ нашихъ совщаній, а онъ душой оныхъ.“ Вопросъ о ршительныхъ дйствіяхъ дискутировался и Рылевъ произносилъ свои вдохновенныя рчи. Однако, несмотря на успхъ пропаганды и прибытіе новыхъ членовъ, у заговорщиковъ не было большихъ надеждъ на успхъ. Никто не могъ ручаться за цлый полкъ. Ротные командиры, члены тайнаго общества, могли расчитывать въ самомъ лучшемъ случа только на свои роты.

Въ упомянутыхъ уже нами запискахъ Н. А. Бестужевъ объ этомъ пишетъ:

„Часто въ разговорахъ нашихъ сомнніе насчетъ успха выражалось очень положительно.

Не мене того мы видли необходимость дйствовать; чувствовали надобность пробудить Россію. Рылевъ всегда говаривалъ: «Предвижу, что не будетъ успха, но потрясеніе необходимо. Тактика революціи заключается въ одномъ слов: дерзай, и ежели это будетъ несчастливо, мы своей неудачей научили другихъ.»

Эта неувренность въ успх, заставила многихъ, въ томъ числ избраннаго впослдствіи диктаторомъ князя Трубецкаго, высказаться противъ ршительныхъ дйствій. Большинство все же надялось увлечь за собой по крайней мр часть гвардіи, тмъ боле, что Николай былъ ненавидимъ въ военныхъ сферахъ. Насколько мнніе ихъ было обосновано видно изъ разговора, происходившаго между Петербургскимъ Генералъ-Губернаторомъ Милорадовичемъ и Принцомъ Евгеніемъ Вюртембергскимъ о возможности.

Посл вступленія на престолъ Николая Милорадовичъ сказалъ, что сомнвается въ успх, такъ какъ гвардія не любитъ Николая. «О какомъ успх вы говорите?» возразилъ ему удивленный принцъ. Престолъ долженъ перейдти къ Николаю, если Константинъ будетъ упорствовать въ своемъ отреченіи. При чемъ тутъ гвардія?

«Совершенно справедливо», отвчалъ графъ, «имъ не слдуетъ имть голоса, но это обратилось у нихъ уже въ привычку, почти въ инстинктъ.»

Такъ ршено было дйствовать.

«Насъ по справедливости назвали бы подлецами» — писалъ впослдствіи въ своихъ запискахъ декабристъ Пущинъ — «если бы мы пропустили ныншній единственный случай.»