Николай I

Для того, чтобы понять и объяснить себ исторію заговора 14 декабря надо представить себ ту общественную и политическую обстановку, при которой протекали послдніе годы царствованія Александра I, при которой и пришлось Николаю вступить на престолъ. Какъ извстно, тогда не было еще отмнено крпостное право, по существу своему, по правд сказать не отжившее вполн и на наше время и принявшее лишь иныя, соотвтствующія нашему времени, формы. Но въ то время помщики были полновластными господами надъ своими крестьянами, надъ ихъ имуществомъ и жизнью. Можно, конечно, было бы исписать 1000 книгъ, еслибы пришлось разсказывать о всхъ тхъ жестокостяхъ, которымъ подвергались крестьяне со стороны своихъ помщиковъ, но мы приведемъ только нсколько примровъ изъ жизни крпостныхъ за послдніе десятки лтъ передъ возшествіемъ на престолъ Николая. [4] Вотъ, напримръ, приказъ помщика Казанскаго узда Блявина своему управителю 1785 году: «О крестьянахъ, что они неимущіе и ходятъ по міру, отнюдь мн не пиши; мн это ножъ; я хочу воровъ разорить и довести хуже прежняго: такъ они милы мн. Уповаю и надюсь до тысячи рублей взыскать съ нихъ безъ всякого сумнительства. Мужикъ сръ, умъ не чортъ у него сълъ.»

Продажа крестьянъ безъ земли вошла тогда во всеобщій обычай. Въ газетахъ часто печатались такія объявленія: «Продается лтъ тридцати двка и молодая гндая лошадь. Ихъ можно видть въ дом губернскаго секретаря» или: «Продается мужской портной, поваръ и башмачникъ; тамъ же внской прочной работы коляска и верховая лошадь.» Иногда крпостныхъ крестьянъ выводили цлыми толпами на рынокъ, какъ лошадей на конный базаръ. Вотъ что разсказывалъ одинъ крестьянинъ Петровскаго узда Саратовской губерніи своему сельскому священнику: «Бывало, говоритъ, наша барыня отберетъ парней да двокъ человкъ тридцать; мы посажаемъ ихъ на тройки да и веземъ на урюпинскую ярмарку продавать. Я былъ въ кучерахъ. Сдлаемъ тамъ на ярмарк палатку да и продаемъ ихъ. Больше всего покупали армяне. Каждый годъ мы возили. Ужъ сколько вою было на сел, когда начнетъ барыня собираться въ Урюпино.»

«Всмъ извстно,» разсказываетъ въ своихъ запискахъ тотъ же священникъ, «что помщики-псари за одну борзую суку отдавали цлую деревню съ крестьянами.»

«Бываютъ даже такіе негодяи,» разсказываетъ въ своихъ воспоминаніяхъ о Россіи венгерскій путешественникъ Текели, «которые ставятъ на карту своего крпостного и проиграютъ его.»

Одинъ помщикъ установилъ у себя такія правила: всякій праздникъ дворовые должны являться къ нему на поклонъ; за неявку тысячу розогъ. Если крпостной не говлъ и не пріобщался — пять тысячъ розогъ, и т. д.

Вообще, не говоря уже о розгахъ, самыя жестокія наказанія, какъ то: цпи, палки, плети, рогатки — были на святой Руси въ то время и еще много лтъ посл повседневнымъ явленіемъ. До какого издвательства надъ человческой личностью доходили помщики, можетъ указать примръ помщика Ефимова, приказавшаго жен своего двороваго выкармливать грудью двухъ щенятъ. Мужъ этой женщины не стерплъ и утопилъ барскихъ щенятъ. Тогда помщикъ приказалъ поджаривать ему ноги на раскаленныхъ угольяхъ.

Крпостные крестьяне генеральши Толстой послали къ ней своего мірского челобитчика, просить о сбавк оброка. Генеральша велла обрить ему голову и бороду, надть ему на шею желзную рогатку съ заклепами, «дабы ему не имть покою», и заставила его съ этой рогаткой работать на кирпичномъ завод. Другой помщикъ отдалъ свою крпостную двушку учиться плести кружева. Когда она вернулась изъ ученія, ее принуждали работать сверхъ силы: «просиживать каждый вечеръ по дв свчи». Молодая семнадцатилтняя двушка не выдержала и убжала въ Москву къ своей прежней мастериц. Ее отыскали, заковали въ желзо, приковали къ стулу и опять заставили въ такомъ вид работать. Двушка наложила на себя руки, но не успла совсмъ перерзать себ горла и промучилась цлый мсяцъ. И такъ и умерла въ кандалахъ. Это вопіющее дло было скрыто и помщица осталась безъ наказанія.

Иногда помщики истязали своихъ крпостныхъ просто ради забавы. Такъ одна тульская помщица любила щи съ бараниной, и когда ла эти щи, то приказывала счь предъ собой варившую ихъ кухарку, не потому что та дурно сварила, а просто ради своего удовольствія.

Такъ, видимъ мы, изощрялись грубые, невжественные помщики надъ своими крестьянами. Даже у самыхъ добрыхъ баръ жизнь крпостныхъ была невыносимой. У помщиковъ, отъ природы обладавшихъ злымъ характеромъ, она превращалась въ сплошной адъ.