В это же время на литературном горизонте впервые появился и Алексей Н.Толстой, старательно скупавший первую свою книгу стихов в книжных магазинах, где она почему-то была выставлена на видном месте витрин, и предавал ее всесожжению. Вот эти три молодых поэта осознали себя недостаточно владеющими своим ремеслом, - и решили обратиться за наукою к старшим. Похвальный пример, достойный всяческого подражания! Они посетили следующих трех "мэтров": Вячеслава Иванова, Максимилиана Волошина (еще далеко не признанного в ту пору!) и пожилого, но стоявшего вдалеке от широких литературных путей - И.Ф. Анненского. К тому времени, кажется, была выпущена им только одна книга стихов - да и то под псевдонимом Ник Т-о, который можно было расшифровать как, хотя бы, "Николай Терещенко". А между тем, это был последний год довольно долгой жизни почтенного поэта, "под знаком" которого действовало все восходившее в те годы поэтическое творчество: акмеисты и первые футуристы. Признаться, я лично ни разу об И. Ф. Анненском до этой весны и не слыхал. Всех трех поэтов "молодые" попросили прочесть по циклу лекций на тему о поэзии; лекции последних двух почему-то не состоялись, зато Вяч. Иванов оказался, как говорят теперь, "выполнившим на 100% свое задание".
В квартире на "башне" бывало по вечерам в ту весну тихо и печально, но царствовала кипучая работа. Появилась большая аспидная доска; мел в руках лектора; заслышались звуки "божественной эллинской речи": раскрылись тайны анапестов, пеонов и эпитритов, "народов" и "экзодов". Все это ожило и в музыке русских, как классических, так и современных стихов. Своим эллинистическим подходом к сути русской просодии Вячеслав Иванов, правда, полил несколько воды на мельницу довольно скучных воскрешателей античных ритмов в русских звуках, - вроде М. Д. Гофмана, издававшего тогда книгу "Гимны и оды", ничем не замечательную, кроме того, что вся она была написана алкеевыми, сапфическими или архилоховыми строфами, - без достаточной тонкости в передачи их музыки. Но в общем, лекции "Про-Академии", записанные целиком Б. С. Мосоловым, составили бы превосходное введение в энциклопедию русского стиха...
...Помню также доклад профессора Фаддея Францевича Зелинского о передаче русским стихом античных размеров и чтение его своих переводов Софокла, а также и опытов других размеров, например, "голиямба":
Два раза женщина умеет в жизни быть милой:
В день свадьбы, и когда ее кладут в землю.
Потом начались вечера диспутов; оппонентами выступали и Анненский, и Вяч. Иванов. О природе русского спондея говорилось много; слова Анненского, да и "практика его", на мой, по крайней мере, взгляд, были наиболее мудрыми и верными. Но полемика по этому вопросу отвлекла бы меня в сторону, слишком мало интересную для неспециалиста-читателя. Все трое диспутантов были великолепны и величавы, как старшины-архонты. Молодежь играла роль хора, вопреки обычаю греческих трагедий, безмолвного и безгласного. Это спустя уже так с год, Н. В. Недоброво, Н. С. Гумилев, - да еще живший в ту пору некоторое количество лет или месяцев в Петербурге Максимилиан Волошин представлявший собою, так сказать, среднее (вместе с Кузьминым) поколение между родившимися в 50-60 годах старшими и тремя - младшими (год рождения которых приходился около 1886), - только эти трое из более молодых принимали участие в диспутах не только в качестве "вопрошателей", но и "высказывателей". Впрочем, через два года произошло в стенах Академии нечто вроде революции, 4 но об этом в своем месте.
...На первых же осенних собраниях Академии 5 стала появляться очень стройная, очень юная женщина в темном наряде... Нам была она известна в качестве "жены Гумилева". Еще летом прошел слух, что Гумилев женился и против всякого ожидания - "на самой обыкновенной барышне". Так почему-то говорили. Очевидно, от него, уже совершившего первое свое путешествие в Абиссинию, ожидалось, что он привезет в качестве жены зулуску или, по крайней мере, мулатку; очевидно, подходящей к нему считалась только экзотическая невеста. Иначе бы, конечно, об Анне Ахматовой никому бы не пришло в голову сказать, что она - "самая обыкновенная женщина"...
Эта "самая обыкновенная женщина", как вскоре выяснилось, пишет "для себя" стихи. "Комплиментщик" Вячеслав Иванов заставил ее однажды выступить "в неофициальной части программы" заседания Академии. Я помню стихи, которые сказала Анна Ахматова, - т. е. помню, что среди них было:
У пруда русалку кликаю,
А русалка умерла...
Это стихотворение, кажется, и все другие, читанные Ахматовой в тот вечер, были в скором времени напечатаны. Между тем, как слышно было, она вообще только что начала писать стихи. Дело в том, что эта "самая обыкновенная барышня" - сразу, выросши, выросла поэтессой, - и с первых шагов стала в ряды наиболее признанных, определившихся русских поэтов.