Николае

— Когда я попыталась поцеловать его, он сказал, что мне следует вести себя прилично, как подобает взрослому человеку. В своих комментариях он назвал меня своей невестой и сказал, что я нахожусь в состоянии горя так же, как и он. Я достаточно его знаю, чтобы понимать, что у него было написано на лице, о горе здесь речи не шло. Он обожает такие игры. Неважно, о чем он говорит, но сам всегда является средоточием того, о чем идет речь. Он говорит как пацифист, но надеется, что на него нападут, чтобы он мог ответить справедливым возмездием. Я была в таком ужасе, когда услышала обо всех этих жертвах и разрушениях, тем не менее он возвращается сюда, в свой дворец, который себе отстроил, и притворяется, что скорбит вместе со всеми несчастными на планете. Но за кулисами он словно празднует победу, ликует и радуется. Он потирает руки, составляя планы, разрабатывая стратегии, сколачивает новую команду. У них встреча прямо сейчас. Кто знает, что они там насочиняют!

— Хетти, что ты собираешься делать? Такая жизнь не для тебя.

— Он даже не хочет, чтобы я появлялась в офисе. Рейфорд не мог показать, что знает об этом:

— О чем это ты?

— Сегодня меня действительно уволили, причем уволил мой собственный жених. Он спросил, не можем ли мы встретиться у меня на квартире.

— У тебя на квартире?

— На самом деле мы уже больше не живем вместе. Я живу в конце коридора, и он заходит раз в сто лет, поздно ночью — наверное, между заседаниями Я долгое время была добросовестной высокооплачиваемой девушкой по вызову.

— Так что он хотел?

— Я думала, что знаю. Его достаточно долго не было, и я думала, что он хочет того же, что и обычно. Но оказывается, что он зашел, чтобы сообщить, что заменяет меня.

— То есть ты оказалась за бортом?

— Не совсем. Он все еще хочет, чтобы я была поблизости, носила его ребенка, но просто считает, что эта работа мне не подходит. Я сказала ему: «Николае, эта работа не подходила мне еще до того, как я за нее взялась. У меня никогда не было качеств, необходимых секретарше. Я умело контактировала с людьми и нормально смотрелась в области связей с общественностью, но делать меня персональным помощником было ошибкой.

— Я всегда считал, что ты знаешь свое дело.

— Что ж, спасибо, Рейфорд. Но потерять эту работу было для меня в некоторой степени облегчением.

— Только в некоторой степени?

— Именно так. В каком положении я оказываюсь теперь? Я спросила его, что будет с нами. У него хватило наглости переспросить: «С нами?» Я ответила, что ношу его кольцо и его ребенка и имею право знать, когда мы оформим наши отношения.

* * *

Бак резко проснулся. Ему приснился какой-то сон. Было темно. Он включил маленькую лампу и покосился на часы. По-прежнему оставалось несколько часов до полуночной встречи с Мойшей и Илией. О чем же был этот сон? Баку снилось, что он Иосиф, муж Марии. Он слышал, как ангел Господень говорил ему: «Встань и беги в Египет, и будь там, доколе не скажу тебе».

Бак был смущен, потому что с ним никто никогда не разговаривал во сне: ни Бог, ни кто-либо другой Он всегда считал сны простым помрачением разума, основанным на дневной жизни. Сейчас он находился на Святой Земле, думал о Боге, думал об Иисусе, разговаривал с двумя свидетелями, пытался скрыться от приспешников Антихриста. Неудивительно, что ему приснился сон, связанный с библейскими историями. Или же Бог пытался сказать ему, что он найдет бен-Иегуду в Египте, а не там, куда, как ему кажется, его посылают свидетели? Они всегда говорили так продуманно. Ему придется просто расспросить их. И с чего они взяли, что он поймет библейские ссылки, если он был новичком в этих делах? Он хотел поспать до половины двенадцатого, прежде чем отправиться на такси к Стене плача, но оказалось, что не может снова заснуть, когда в голове постоянно вращается этот таинственный сон. Единственное, чего ему очень не хоте лось делать, так это ехать куда-либо в район Египта, особенно учитывая известия, приходящие из Каира, о разгоревшейся там войне. Он находился не более чем в двухстах милях от Каира. Туда смогла бы долететь ворона. Это было достаточно близко, даже если Карпатиу не использовал ядерное оружие против столицы Египта.

В раздумьях Бак, лежа в темноте, потянулся.

* * *

Рейфорд разрывался на части. Что он мог сказать своей старой подруге? Понятно, что ей больно и она в замешательстве. Он не мог выпалить ей, что ее возлюбленный — Антихрист, и что Рейфорд и его друзья знают об этом. Чего ему действительно хотелось, так это призвать ее, умолять ее принять Христа. Но разве он уже не пытался однажды сделать это? Разве он не рассказал ей все, что понял, раздумывая над исчезновениями, которые он теперь признавал Восхищением?